— Лена, — обратился я к ней, — ты бы вышла в спальню, что ли. Тут сейчас сцены будут совсем не подходящие для девичьих глаз и ушей. Судя по всему, этот гад просто так колоться не собирается. Ну и придется к нему некоторые меры применять. Поверь, даже многих крепких мужиков при этом мутить начинает. А уж для женщин такие сцены… Понимаешь, мы не садисты какие-нибудь, но — на войне как на войне…
Елена чего-то подобного, видимо и ожидала, потому что не противилась и, как пай-девочка, удалилась. А мы приступили к «процедурам».
Баркаев уже полностью пришел в себя, ругаться перестал, но глаза на его изуродованном лице горели яростно. Ух, что бы он с нами сделал, развяжи ему руки и дай автомат! Да вот только никто этого делать не собирался. Маскировочную раскраску с лиц мы с Загайновым еще не смывали, поэтому узнать нас было для Махмуда трудновато. Но мы и не стремились быть опознанными, безразлично нам это было.
Несколько секунд мы молча наблюдали за нашим пленником, потом Загайнов подвинул себе кресло, уселся напротив Баркаева и спокойно закурил. Я остался стоять.
— Кто вы такие? — наконец разлепил губы Махмуд. Страха в его голосе не было, как и любопытства. Скорее — усталость, смешанная с безразличием. Что-то у него не ладилось, или ношу в этот раз взял на себя непосильную. Вот и устал.
— Неважно, — коротко ответил Сашка.
— Чего хотите?
— Знать хотим, дорогой, — ласково проворковал я, опершись на спинку кресла. — Многое знать хотим.
— Ничего не скажу, — Баркаев даже мотнул головой при этих словах. — Хоть режьте.
— Можем и резать, — пожал плечами Сашка. — Мы много чего умеем, так что говорить ты будешь. Помочь тебе некому, а если и случится что, так мы тебя по-всякому завалить успеем.
— Застрелите сейчас! — потребовал пленник.
— Не-ет, дорогой, ты еще немного поживешь. Как знать, может быть, и долго. Если расскажешь нам все, что хотим знать.
Это Сашка зря сказал. Не тот перед нами был человек, который мог бы попасться на такую примитивную удочку. Баркаев, подтверждая мои мысли, криво ухмыльнулся.
— Это ты своей бабушке будешь рассказывать, щенок! Убить меня вы все равно убьете, так что давайте прямо сейчас. Все равно ничего не скажу.
На «щенка» Загайнов даже не обиделся. «Собака лает, караван идет». Он просто достал свой нож и задумчиво стал рассматривать его лезвие. Я молчал, понимая, что и такая демонстрация вероятного орудия пыток впечатления не произведет.
Но плохо бы я знал своего приятеля, если бы думал, что он обойдется такой примитивщиной, как нарезанием ремней из спины, иголками под ногти (и где бы мы взяли иголки?) и поджариванием пяток.
Сашка повернулся ко мне, подмигнул и стал копаться в карманчиках немецкого комбинезона. А так как поверх него была одета еще и местная камуфла, то делать это было крайне неудобно. Он пыхтел, изворачивался и говорил при этом:
— Сейчас, сейчас… Где же он прячется?..
Несмотря на всю серьезность ситуации, я не смог удержаться от улыбки. Уж очень потешно выглядел Загайнов в своих поисках. И ведь это он проделывал, не вставая с кресла. Ленился, что ли? Или так давил на психику Баркаева? Тот с тревожным интересом наблюдал за Сашкиными действиями. От нас он мог ожидать любой подлости. Резонно, мы ведь от него тоже ничего хорошего не ждали.
Наконец приятель торжественно извлек из кармана металлическую капсулу размерами примерно в сигарету с фильтром, скрутил ей головку и достал совсем уже миниатюрный шприц-тюбик. Такие, только побольше, входят в медицинские боевые комплекты. Только там обезболивающее, а здесь…
Сашка еще не сказал ни слова, а я уже догадался, что в тюбике. Ну, немцы, ну, паразиты! И об этом подумали. «Сыворотка правды» для допросов! И, судя по объему тюбика, не какой-нибудь пентотал, а что-то супермощное, современное. Да что же там еще припасено? И какая жалость, что меня обчистили эти гады, когда взяли.
Загайнов, обращаясь ко мне, развел руками.
— Видишь — и пытать никого не надо, руки марать о всякую мерзость (запомнил-таки «щенка»). Один укол — и включай диктофон. Петь будешь как по нотам. Кстати, диктофон-то у нас имеется?
Пришлось прервать допрос и пошарить по комнате. Долго искать не пришлось: маленькая палочка цифровика нашлась в рабочем столе Баркаева. Продолжительности записи должно было хватить с избытком. Вместе с памятью компьютера и конфискованным ноутбуком этого будет достаточно для специалистов. Идеальным вариантом, конечно, было бы вывезти Баркаева и сдать, кому положено. Но уж очень не хотелось возиться с этой сволочью, подвергать себя лишнему риску. Да и начнется потом какая-нибудь ерунда с судами и сроками. Мораторий-то на смертную казнь еще действует. Уж лучше его где-нибудь здесь положить. Заодно со всеми его чудовищами. Большая и глубокая могила получится.