— Эти люди, — начал я, — ученые, попавшие сюда незаконно и по недоразумению. Их похитили и держали под страхом смерти взаперти, заставляя работать на террористическую организацию. Мы с товарищами тоже попали сюда случайно, разыскивая одного из похищенных бандитами. Когда представилась возможность, нам удалось бежать. Здесь граждане нескольких стран, и им нужна связь с соответствующими посольствами. Будем рады, если поможете в этом.
Он выслушал мою речь с непроницаемым лицом. Немного помолчал, словно подбирая слова, потом, тем же резким тоном сказал:
— Вы незаконным путем проникли на территорию секретного объекта, совершили на нем несколько террористических актов, повлекших за собой гибель мирных граждан и нанесших материальный ущерб оборудованию секретных лабораторий. Вы также насильственным путем захватили группу специалистов и намеревались, угрожая им оружием, вывезти людей в одну из сопредельных стран. Все эти преступления тяжкие и подлежат, по законам военного времени, высшей мере наказания.
Я ошеломленно потряс головой.
— Но позвольте! Какие террористические акты? Какой захват?! Какое, наконец, военное время? Между кем и кем война идет? Мы же не в Палестине находимся! Какая смертная казнь? В любом случае с нами должны разбираться компетентные органы: прокуратура, суд. И уже они будут решать: расстреливать нас или помиловать.
Он даже не усмехнулся.
— Я мог бы не отвечать на ваши вопросы. На этой территории я — прокуратура и суд, я решаю, кого казнить, а кого помиловать. Вы совершили все перечисленные преступления и будете казнены. В отношении же научного персонала решение будет принято позже. А что касается военного времени… С такими, как вы, мы находимся в состоянии постоянной войны. Взять их!
Вот и пришла пора переходить от разговоров к делу. Переговоры ни к чему не привели, этого самодура можно было переубедить только силой. Встречаются такие идиоты, причем не так уж редко. Насколько я понял, подземным ученым пока ничего не грозило. Убивать собирались нас с Загайновым, да, может быть, еще Петра Борисовича и Лену. Ну и Картышев-младший мог пострадать ненароком. Лишь бы Сашка сейчас действовал адекватно ситуации. Впрочем, в этом можно было не сомневаться.
Руки мои уже были опущены, и правая ладонь в аккурат находилась около кармана, где лежала свето-шумовая граната. В эффективности ее немецких разработчиков мы уже убедились на примере польских грабителей. Когда двое из шеренги шагнули ко мне, я радостным голосом громко заявил:
— Вот и кончились ваши игры в господа бога! Сюда, господа, вы очень вовремя!
И устремил ясный взгляд за плечо противника. Глупый прием сработал. Ну-у, почти сработал. Он дернулся, оглядываясь, но не оглянулся до конца. А мне этого хватило, чтобы прыгнуть в сторону, рвануть из кармана гранату и швырнуть ее под ноги солдат, одновременно вопя: «Всем на пол!» Загайнов же, не имея такого оружия, как у меня, воспользовался дымовой шашкой. Она не давала струю дыма, а взрываясь, выбрасывала внушительное облако, в котором различить что-либо было практически невозможно. Ахнуло зверски, я хотя и зажал уши руками, даже сморщился от боли. А каково было остальным? Ничего, жизнь и свобода стоят того, чтобы на время оглохнуть. Ну и немного ослепнуть. Потому что мы-то с Сашкой зажмурились, а остальные? Предположим, англичанин все-таки успел сообразить, что к чему, и даже Лене мог помочь. Но всех прочих мы моментально привели в небоеспособное состояние. Один командир сумел как-то среагировать, потому что в момент вспышки еще не оглянулся до конца. Он даже успел нажать на курок и послать куда-то несколько пуль, прежде чем я выбил у него автомат и ударил по шее, отключая сознание.
Хорошо, что дым был не едкий. Ведь нам пришлось шнырять в нем, по слуху находя воющих от боли солдат и связывая им руки. Солдаты отбивались, нужно было их сначала обездвижить, а потом уже применять подручные ремни и тому подобное.
— Ты не посчитал, сколько их было? — прокричал мне Сашка, стараясь перекрыть ор, стоявший в цеху. Ведь и ученые наши орали, как резаные.
— Штук двадцать! Ты сколько повязал?
— Десяток!
— И я столько же! Кажется, все!
Даже горло заболело от нашей переклички.
Дым понемногу рассеивался, и становилось видно «поле боя». Должен сказать, нашим ученым повезло больше, чем солдатам. Ведь наружу из кабины лифта успели высвободиться только несколько человек, остальные были внутри в момент взрыва. И по ушам меньше ударило, и зрение почти не задело. Удачно это мы с Сашкой сработали. А то, понимаешь ли, «преступления», «военное время», «смертная казнь»! Языком легко молоть, ты попробуй взять двух лихих парней-десантников! Мы и не таких, как ты, носом в землю клали.