Дожидаясь, пока дым окончательно рассеется, а вопли прекратятся, мы с Загайновым отошли в сторону и закурили. Опять надо было посовещаться. Одновременно поглядывали по сторонам: могло быть и так, что кто-то из солдат пострадал меньше других и попробовал ускользнуть из дымного облака, а теперь сидит где-нибудь в укрытии и ловит нас на мушку.
— Думаешь, подмога может прийти? — спросил я.
— Вряд ли, — поморщился Сашка. — Хотя объект, как это чмо сказало, секретный, охрана не очень многочисленная. Вспомни, мы же подробно все осматривали, прежде чем сюда пошли. Сейчас наверняка несколько солдат на вышках торчат да где-нибудь в караулке парочка. Сюда же всех боеспособных погнали, чтобы нас брать. Кто тревогу поднял? Баркаев, что ли?
— А кому еще? Сидел у себя и пока не утонул, команды раздавал. Последний укус шакала. Ничего, водички хлебнул и успокоился.
Мы невесело посмеялись. Все-таки эти жалкие существа — клоны, погибли тоже. И не люди ведь, а на душе царапина осталась.
Но мы недооценили Баркаева, говоря о последнем укусе. Впереди был еще один подарок. В кармане комбинезона Загайнова внезапно что-то зажужжало. Он дернулся, но, мгновенно успокоившись, достал сотовый телефон. Жужжал именно он.
— Откуда у тебя эта цацка? — подивился я.
— От Махмуда! — скаламбурил Сашка. — Валялся у него в сейфе, вот я и решил позаимствовать. Чего добру пропадать. И не надо говорить, что я мародер! Это боевой трофей.
Трубка продолжала жужжать.
— Ладно, ладно, уговорил, трофей! Ты лучше послушай, кто это там прорывается.
Загайнов изучил клавиатуру мобильника, затем, найдя нужную кнопку, ткнул ее и поднес аппарат к уху. Вид у трубы был несколько непривычным и походил размерами и формой на гусиное яйцо, только с углублением для кнопок и экранчика.
При первых же услышанных словах лицо Загайнова вытянулось в прямом смысле этого слова. Даже рот открылся от удивления.
Несколько секунд он слушал, затем оторвал телефон от уха и начал опять разглядывать клавиши. Мне показалось, что он колеблется: продолжать слушать или забросить трубку подальше. Но вот нажата еще одна кнопка, и я тоже услышал знакомый голос. Включилось громкое вещание.
— Ну что, празднуете победу, солдаты? Празднуйте, ваша взяла.
Это был голос… Баркаева. Жив, собака! И, судя по голосу, еще цел. Ничто его не берет!
А Махмуд продолжал:
— Теперь, если вас не остановила охрана, будете долго жить. Дольше меня. Мне осталось минут двадцать. Скоро двери не выдержат, пойдет вода.
Я не смог сдержать вздох облегчения. Все-таки он остался под землей! И разговаривает с нами оттуда, откуда ему уже не выбраться!
— Но рано радуетесь. Другие принесут на вашу голову карающий меч Аллаха. И тогда вы будете проклинать себя за то, что дожили до этого дня! Я с самого начала совершил ошибку — доверился этим идиотам. Ученые! Дети собаки и шакала! Они обманывали меня, стараясь выманить как можно больше этих поганых денег. А сами же не могли сделать ничего как следует!
Ну, с этим его заявлением можно было и поспорить. Но мы не стали. Что мы могли услышать нового от взбесившегося фанатика? Очередные восхваления своего мужества и героизма во славу веры? Хватит, наслушались.
— Что тебе надо, Махмуд? — спросил я. — Зачем беспокоишь нас? Ты сам выбрал свою смерть. Вот и прими ее, как подобает мужчине. А нам, живым, и под солнцем дел хватает.
— Мальчишка! Ты еще не знаешь всей моей силы! — он попытался возвысить тон, но слова его звучали печально. — Я мог бы прямо сейчас, на месте, уничтожить всех вас. Но я не стану этого делать. Если вы ушли от воды, значит, сейчас правда на вашей стороне. Идите с миром. Я вас отпускаю.
— Ну, ты и даешь, — хохотнул Сашка. — Сидишь в запечатанной норе и еще угрожаешь! Что ты нам сейчас можешь сделать?
Баркаев несколько секунд помолчал.
— Могу. Но не буду. Меня все предали. А вы храбро сражались. Вы были достойными противниками. Поэтому забирайте всех и немедленно уходите. Здесь скоро будет настоящий ад. А я умру, как подобает правоверному мусульманину.
Опять пауза. Загайнов шепотом спросил меня:
— Как думаешь, не блефует?