Он схватил инструмент и стал рушить стену. Сначала полетели куски штукатурки, потом бетон.
-- Эли, -- спросил муж, -- что ты хочешь сделать?
-- Как что? Посмотреть трубу.
На той высоте, где он начал долбить, трубы не оказалось, он стал рушить ниже и решительней.
-- Поможет, не надо ломать всю стену? Может, надо раньше подумать?
Эли не останавливался. Возникла угроза двух совмещенных санузлов без перегородки.
-- Эли, -- наконец взмолился муж, -- не надо. Я все понял и все сделаю сам.
Хозяин распрямился, отдал молоток и облегченно вздохнул.
Слив мы, конечно, сделали. Муж дрелью просверлил вертикальную строку из точек, пока не наткнулся на притаившуюся трубу, а потом уже стал прокладывать доступ к ней. Но я ведь не о том, как чинить старые трубы. Я о том, что Абрам сказал: думать совсем не обязательно.
x x x
Прошло время, и мы перестали удивляться, когда случалось подобное, мы поняли, что это естественное состояние людей, которые нас окружали. У них не было нужды думать, они и не думали, они -- делали. И бедная многострадальная стена, разделяющая нашу квартиру с квартирой напротив, тому свидетель. Она и жертва.
В квартире напротив жила молодая пара из марокканской общины. После того, как мы перестали лить воду в их душевую, отношения у нас сложились нормальные, хорошие, особенно с Йарденой, тоненькой, симпатичной, почти девочкой. Она целыми днями хлопотала, стирала, мыла, чистила, кормила своего прелестного малыша, он был светленький, как и его мама, сероглазый и очень нам нравился. От постоянных хлопот Йардена уставала, и с удовольствием спокойно отпускала малыша с нами погулять. Наверное, она поняла, что мы, хоть и из России, но не такие уж звери, и детьми не питаемся.
Но оказалось, что папа его смотрел на нас несколько иначе. Однажды он приехал домой среди рабочего дня, чего обычно не бывало, и не обнаружил дома свое чадо. Не знаю, был ли дома скандал или не только скандал, жили молодые дружно и тихо, но малыша перестали отпускать с нами на прогулку. Йардена делала это спокойно и тактично, а ее эмоциональный муж был непреклонен и прям. Как-то мы выходили со двора, малыш побежал за нами и протянул ручки. Мы не успели еще сообразить, что делать, как подскочил папа и схватил малыша на руки. Мальчик плакал, ему нравилось гулять с нами. Но папа усадил его на стул посреди двора, приказал: "Не вставай", пошел в дом, вернулся с огромным куском торта. И стал кормить сына тортом из ложечки.
Какой ребенок не проглотит слезы с первым же куском лакомства?
Нам было жаль, но мы понимали и не осуждали папу, мы-то знали, что не обидим мальчика, а он этого не знал, мы были для него чужими людьми из далекой непонятной России. Когда наши дети были маленькими, мы ведь тоже не доверяли их чужим людям.
В общем соседи у нас были спокойные, нормальные, и мы очень огорчились, когда Йардена сказала:
-- Через две недели мы уезжаем.
-- Куда? Что случилось?
-- Хозяин продает квартиру.
А мы и не знали, что это не их собственность, что и у них тоже нет своего жилья, приходится снимать.
-- Так может, вы купите эту квартиру?
Она усмехнулась:
-- Таких денег у нас нет.
-- Возьмите ссуду.
-- Ссуды не хватит.
-- Куда же вы теперь?
-- Пока поживем у мамы, потом, может, еще снимем что-нибудь.
Поживем у мамы... Как в обычной еврейской семье.
Огорчались мы не зря. Будто чувствовали, что покою нашему пришел конец.
Квартиру купил Эрез, молодой человек, сын соседей со второго этажа. Он был холост, высок, эффектен, наверное, его любили женщины. Почти каждое утро от наших ворот отъезжала машина, в окне которой был виден женский силуэт, менялись марки машин, менялся силуэт сидящей за рулем, но все они были молоды и красивы. Ночные визиты не беспокоили нас, но было просто интересно узнать, неужели так трудно выбрать одну из этих красоток.
-- Почему ты не женишься? -- как-то спросил его муж.
-- Рано.
-- Разве это рано? Тебе уже сколько?
-- Двадцать семь.
-- Ну?..
-- Я еще не стал на ноги.
-- Как это?
Есть квартира, машина, работа, да не какая-нибудь, а свое дело, он строительный подрядчик, как здесь называют, "каблан", как-то с гордостью вручил мужу свою визитную карточку с номером телефона:
-- Если вдруг срочно понадоблюсь.
Что же тогда значит "стать на ноги"?
-- Разве это квартира? -- объяснил Эрез. -- Я должен создать жене, детям нормальную жизнь, жениться надо после сорока.
Мы не стали выяснять, что такое "нормальная жизнь" с точки зрения обыкновенного израильтянина, но поняли, что обеспечит он ее еще не скоро, а потому нам, пока мы будем находиться в этом доме, предстоит жизнь, по всем меркам выходящая из нормы.
Новый сосед начал перестройку собственной квартиры с душевой. Комнатка эта была маленькая, в ней тесно друг к другу разместились унитаз и умывальник, по другую строну оставалось небольшое пространство, где можно принять душ. Если все было исправно, мы были довольны, но мы же не ровня Эрезу, ему нужен комфорт, у него другие мерила.
Однажды днем, как бывало иногда, Эрез, взмыленный и стремительный, подкатил к дому на своем грузовичке, сбросил во дворе что-то тяжелое и большое и, не заходя к себе, помчался дальше. Он был очень занят и не мог задержаться ни на минуту.
Оказалось, что привез он ванну. Новенькая, сверкающая, ослепительнобелая, ванна была прекрасна. Она стояла посреди неубранного двора, большая, великолепная, и напоминала мне о том далеком, что было в нашей жизни и ушло безвозвратно. Такое простое и естественное тогда -- принять ванну -- казалось сейчас странным капризом. Есть душ, разве этого мало?
Вечером мы куда-то ушли, а когда вернулись, ванна со двора исчезла. Естественно, решили мы, нечего делать ей в нашем маленьком доме, где живут четыре семьи. Это был ее случайный транзитный пункт, она отправилась дальше, на чью-то роскошную виллу. Мы еще не знали нашего соседа. Местом назначения ванны была душевая его квартиры.
Ночью мы услышали грохот. Он шел из душевой по всему дому. Настойчиво и упорно долбили стену. Муж встал с постели, оделся и постучал в квартиру напротив. Никто не отозвался. Пришлось постучать посильнее. Наконец, дверь открыли. Хозяин был весь в штукатурке. Со лба капал пот.
-- Что случилось, Эрез?
-- Да вот, -- сказал он возмущенно, -- не влазит.
-- Кто не влазит?
-- Она.
Ванна стояла в душевой, тыльной стороной дна прислоненная к одной из стен, а другую, та, что была у нас общей, Эрез рушил, освобождая для своей красавицы дополнительную жилплощадь.
-- Для этой комнаты надо было купить маленькую ванну, ты не подумал? -спросил муж.
-- Но я хочу такую.
Конечно, Эрез большой, ему нужна большая ванна.
Муж посмотрел на стену. Половина ее толщины уже была выдолблена, обнажилась злополучная сливная труба.
-- Слушай, -- вдруг обрадовался хозяин, -- ты все равно уже здесь, помоги, попробуем, может, она уже влезет.
Муж с сомнением измерил взглядом комнатку.
-- Думаю, тебе придется прорубить стену насквозь и занять часть нашей квартиры. Тоже неплохо. Будет ванная на две семьи. Но сделай это, пожалуйста, завтра, потому что сегодня мы хотим спать.
-- Но утром мне на работу!
Ночью он все-таки не стучал больше, а через несколько дней мы увидели виновницу вдохновения нашего соседа во дворе. Увы! Это была уже бывшая красавица, она словно поблекла, потускнела, местами была побита. Вещи, как и люди, тяжело переживают свои неудачи.
А потом ее куда-то увезли.
-- Странно, -- сказала я мужу, -- Эрез подрядчик на стройках. Как же он работает?
-- Так и работает.
Эрез был человек с размахом. Взявшись за свою душевую комнату, он решил заодно навести порядок и в маминой, на втором этаже. Как хороший заботливый сын, он задумал в родительском доме сделать все по высшему разряду. И начал с того, что выкинул унитаз. С виду вполне приличный, целый, без единой трещинки, он долго валялся на заднем дворе среди прочего хлама.