Спустя секунду кобыла бьёт копытами в землю, всхрапывает и уносится прочь. Алераец пытается встать, но абордажный топорик, засевший в его, обмотанной тряпкой черепушке, мешает ему это сделать.
— Затаскивайте их, — кричу я, отбрасывая отяжелевшую павезу в сторону и хватаясь за крюк толстого деревянного щита, отдалённо напоминающего мантелет.
Двоих пострадавших бойцов тут же схватили подмышки и потащили обратно на подмостки телег. Напротив другого края щита встал последний оставшийся на ногах вояка. Лейф из синей десятки. Ухватился за крюк, крякнул и мы подняли этот «недомантелет» над землёй и тут же спрятались за ним. Вовремя. В толстую деревяшку вновь ударили стрелы. В ответ защёлкали арбалеты. Наверное, из-за них Алерайцы больше не пытались атаковать нас в лоб.
Ноги встали на доски мостков. Рывок наверх и щит со скрежетом водрузился на полагавшееся ему место, зацепившись петлями за крючья. Возле бойницы тут же очутился боец с арбалетом. Щелчок. По ту сторону невысокой деревянной стены раздался короткий вскрик, который тут же потонул в топоте копыт, ржании лошадей и улюлюканье всадников. Алерайцы с потерями не считались.
Я привалился спиной к стенке фургона. Стянул с руки латную рукавицу и отёр пот тыльной стороной ладони. На загорелой коже остался тёмный кровавый след. Зараза, хорошо же мне по голове заехали. Но раз ещё живой и мозги не лезут наружу, то кожу содрали в лучшем случае.
Отёр пот вперемешку с сочащейся кровью, оглядел «внутренний двор» нашей импровизированной крепости. И по спине у меня пробежал неприятный холодок, а под ложечкой неприятно засосало. Я наконец понял, почему Алерайцы перестали ломиться в наш «проход». Те, которые навалились на нас снаружи, просто отвлекали внимание и растягивали силы защитников вагенбурга. Так же как и группа, подпалившая фашины возле борта одной из телег или отряд ломавший доски другого воза. Направление главного удара этих скотов определилось последним.
Это была одна из телег, расположившаяся через пять возов от нас. В пылу боя никто не заметил, что она перестала огрызаться стрелами. Судя по солдату в зелёно-желтом сюрко, ворочавшемуся на полу повозке и хватающемуся за горло, её закидали теми самыми глиняными сосудами, что прилетели в наше укрепление.
Телега покачнулась. Медленно. Неуверенно. Будто бы с той стороны всё ещё проверяли прочность верёвок. Покачнулась и грузно опустилась на своё старое место, заскрипев изогнувшимися осями.
— Лейф, Рорик, Исгмур, живо туда! — скомандовал я, ещё раз вытирая лоб тыльной стороной ладони и наблюдая за тем, как на ней остаётся новый кровавый развод. Одрик, Лейн — пройдите по ближайшим телегам и соберите дюжину копейщиков да десяток стрелков. Живо!
Отлепился от стены. Взял ещё одно копьё. И пошатывающейся походкой потопал к месту намечающегося прорыва.
Барон тоже заметил неладное. Он крикнул своим парням и его люди тоже начали собираться возле шатающейся телеги. Копейщики и стрелки. Сделать ничего они уже не могли. Стоило хоть кому-то высунуться из-за борта, как его тут же прижимал обратно к телеге ливень из стрел. Несколько человек с нашей стороны тоже натянули верёвку, зацепив её за одну из бойниц и пытались перетянуть тех, кто раскачивал воз с той стороны. Но силы явно были не равны. Не может человек тягаться с лошадью.
— Бернард! — рявкнул я, заприметив сержанта.
— Вижу! — крикнул он в ответ и тут же отдал команду нескольким бойцам из жёлтой десятки. Те тоже рванули в сторону бароновых сил, уже выстраивающих стену щитов.
Телега качнулась ещё раз. Застыла на мгновение, как бы размышляя, на какую сторону ей упасть. А затем натужно скрипя осями и досками всё-таки завалилась набок, выбросив вверх тучу пыли и несколько комьев сухой степной земли. На секунду над полем боя нависла напряженная тишина, нарушаемая лишь тихим звоном тетив. А затем на внутренний двор крепости обрушился смертоносный град.
Стрелы втыкались в землю, били в щиты, за которыми прятались скорчившиеся солдаты, ранили беснующихся коней и застревали в досках телег, не давая оставшимся бойцам даже высунуться наружу. Рядом просвистело несколько чёрных росчерков. Один ударил в шлем. Соскользнул по нему и упал на землю, оставив после себя звенящую тишину и лёгкое головокружение. Другой высек искры из толстого полотна тяжелой двухрядки (кольчуга с двухрядным плетением). Третий просвистел возле самого уха и воткнулся в доски одной из телег. Я тут же рванул за борт одного из фургонов, стоявших в центре лагеря. Там прятались наши «гражданские» не участвующие в сражении. Прислуга барона, несколько служек сира пенька, спасённые дети и наши… маги. Которые вообще-то могли бы и помочь в трудный момент. Вот только судя по испуганным взглядом дюжины пар глаз, смотревших на меня из под полога фургона, делать они этого не собирались.