Родовое поместье встретило нас темными окнами и ночным покоем.
Мы вошли через черных ход, предназначенный для слуг, чтобы не перебудить домашних. Старая сторожевая сука проводила нас скучающим взглядом.
Онри довел меня до самой двери, пожелал спокойной ночи и удалился в свои покои.
Множество ночных светильников рассеивали мягкий свет, но все равно после темноты коридоров, он резанул по глазам и я на несколько мгновений зажмурилась.
Когда же открыла глаза, чуть не подскочила от к неожиданности. Склонившись в поклоне передо мной стояла моя юная служанка.
Я смотрела на этого и ребенка широко открытыми глазами. Едва бешенное сердце восстановило свой привычный ритм, и бровь сама поползла вверх от недоумения, девочка подскочила и залепетала, что-то о том, что молодой госпоже не пристало ходить не весть где по ночам. Ее звонкий поучающий голос вызвал такое раздражение, что я едва не залепила ей пощечину, но вовремя спохватившись, просто выставила ее из комнаты, уверив, что прекрасно могу раздеться и лечь в постель сама.
Девочка, недовольно поджав губы и с сомнением смерив меня оценивающим взглядом, быстро выскочила из комнаты, тихо притворив за собой дверь.
Будь на моем месте Вилиена, никто из слуг не позволил бы себе такого поведения. Что ж на место высокородной леди, а тем более хозяйки дома я и не претендовала.
Когда в коридоре стихли быстрые мелкие шаги, стало немного легче дышать. Эмоции с которыми я боролась всю дорогу до поместья, наконец, взяли верх и рухнули на меня прижав к земле, как каменная глыба. Хотелось расплакаться, но не в этих стенах. Не здесь. Дай я хоть минутную слабину, и казалось, они раздавят меня. Нужно было держать себя в руках.
Я перевела дыхание, шумно вздохнув, и сбросила сапоги, отбросив их ногой в угол комнаты. Забралась одетая в постель и, на удивление, быстро уснула.
Когда я открыла глаза, то не сразу поняла, утро это или все еще ночь. Через плотно задернуты шторы не пробивалось ни одного лучика света. По комнате тихо шуршала девочка-служанка, расправляя платье глубокого синего цвета, видимо предназначавшееся мне.
Я поднялась на локтях и тихо охнула от колотившейся в голове пульсирующей боли. Видимо от недосыпа или выпитого вчера. Однозначно нужно быть осторожнее с веселящими напитками. Я слышала пристраститься к ним не многим сложнее, чем у настойке балун-травы.
На кровати возле меня сидела Аделина и с интересом разглядывала мое лицо.
— Привет! — радостно зазвенел ее голосок и я поморщилась от нового витка барабанной дроби в голове.
— Не кричи. — немного раздраженно шикнула я на нее и устыдившись добавила более доброжелательно. — Голова немного болит.
— А! это бывает, когда поздно ложишься.
— Откуда? Хотя можешь не говорить. И так понятно.
Служанка никак не отреагировала на мою реплику, продолжая заниматься моим утренним туалетом.
— Воды подай, пожалуйста.
Девочка улыбнулась и налила из кувшина воды.
— У мамы на такие случаи всегда есть с собой настойка. Чтобы голова не болела. Она говорит, что в нашем семействе так уж повелось, что никто не умеет пить и страдает от жестокого похмелья.
Я поперхнулась и закашлялась. Аделина постучала меня по спине.
Девочка просто поразительно походила на Вилиену Лосс. Сейчас, вблизи, я могла в этом убедится. Те же светлые волосы, те же благородные черты лица. И прекрасного зеленого цвета большие глаза. Все это не оставляло никаких сомнений по поводу их родства. Оживи, кто портрет Вилиены, и пусти гулять по поместью и то сходства было бы меньше.
— А почему тебя не бывает за общими трапезами?
— Бабушка говорит, что бастардам не место за семейным столом. — спокойно и будто о чем-то естественном ответила Аделина.
Я чуть не поперхнулась воздухом. Мне было сложно даже представить, что чувствовала Вилиена и Аделина, когда Онри усадил за общий стол Вилента. Для них это видимо было сродни пощечине. Я бы врятли смогла стерпеть такое оскорбление. А что уж говорить о амбициозной и себялюбивой Вилиене. И если маленькая девочка воспитанная с пеленок, как человек второго сорта, то потомственной дворянке это принять было очень не просто.