Я хватаю пульт и переключаю на другой канал, где идет прямой репортаж из Глосестера. По словам корреспондента, самку кита обнаружили совсем недавно, и ученые теперь пытаются найти самый быстрый и безопасный способ ее освобождения. На заднем плане я вижу своего коллегу из Вудс-Хоула.
— Это Уинди Макгрилл.
— Ужас, правда? — кривит губы Мика. — Ненавижу все эти истории о китах.
— Как отсюда добраться до Глосестера?
— На машине.
— Тогда ты должна сказать, где моя машина.
— Я думала, ты собирался в Стоу.
Джейн… Я вздыхаю.
— Что ж, вот вам и дилемма. Дело в том, что я морской биолог. Я знаю повадки горбатых китов, наверное, лучше всех в Соединенных Штатах. Если я попаду в Глосестер, то смогу спасти кита. С другой стороны, если я отправлюсь в Стоу, шанс спасти мой брак очень велик.
— Оливер, — произносит Мика, — не мне тебя учить, что важнее.
Я беру телефон и звоню в Провинстаунский центр — по номеру, который я за столько лет еще не забыл.
— Это Оливер Джонс. Мне нужны координаты запутавшегося в сетях кита. Необходимо, чтобы вы связались с Уинди и передали ему, что я уже еду. Мне будут нужны два катера «Зодиак» с навесными моторами и мой гидрокостюм.
Я слышу, как секретарша, выслушав мои распоряжения, вскакивает. Приятно знать, что даже на таком расстоянии я внушаю уважение.
Мика недоуменно смотрит на меня.
— Разве не с этого все и началось?
— Мика, — я завязываю туфли, — я не стану совершать одну и ту же ошибку дважды. — Я наклоняюсь и целую ее в лоб. — Я высоко ценю твое великодушие и заботу. Теперь я обязан поделиться этой добротой с другими.
— Оливер, пойми меня правильно. Я тебя едва знаю… Но не позволяй себе с головой уходить в работу. Пообещай, что в ближайшие двадцать четыре часа поедешь в Стоу искать жену.
Я застегиваю рубашку, заправляю ее в брюки, потом провожу Микиной расческой по волосам.
— Обещаю, — серьезно говорю я.
О главном — своей семье — я не забуду. Не знаю, где они, — это как искать иголку в стоге сена! — но можно прибегнуть к средствам массовой информации и попросить Джейн с Ребеккой дать о себе знать. Кроме того, Джейн сможет мною гордиться. Исследованиями ради продвижения по карьерной лестнице Джейн не завоюешь, а вот помощью умирающему животному можно добиться ее расположения.
Мика отводит меня к машине, которая стоит в таком убогом месте, что я просто удивлен, что она осталась цела, но все колпаки и аксессуары на месте. Она дарит мне карту северного побережья Массачусетса и открытку с изображением «Голубой закусочной», написав на ней свое имя и номер телефона.
— Позвонишь и расскажешь, как все уладилось, — велит она. — Люблю счастливые концы.
54
Джейн
Все утро я провела с Сэмом и не помню, чтобы когда-либо испытывала такие противоречивые чувства. Он учил меня тому, о чем я понятия не имела. Если бы он сказал, что самое увлекательное событие в моей жизни — пройтись колесом по открытому полю, я бы, скорее всего, последовала его совету.
Мне очень нравится находиться в его компании, я узнаю много полезного, но не единожды за сегодняшний день ловлю на себе взгляды Ребекки, как будто дочь не может поверить, что я все та же мама, какой была еще три дня назад. Возможно, и не совсем та же — должна признать, что я радикально изменилась, — сейчас у меня настроение гораздо лучше. Я обязана ей все объяснить. Каждый раз, глядя ей в глаза, я вижу в них отражение Оливера, отчего сразу чувствую себя виноватой. Не поймите меня превратно: мы с Сэмом просто друзья. Нам хорошо вместе — разве это преступление? В конце концов, я же замужняя женщина. У меня есть дочь.
— Многое бы отдал, чтобы узнать, о чем ты задумалась, — говорит Сэм, глядя на меня с места водителя.
— Хочешь узнать, о чем я задумалась? Многое бы за это отдал? — смеюсь я. — Десять баксов — и ты в курсе.
— Десять баксов? Это же грабеж средь бела дня!
— Инфляция, что поделаешь.
Сэм высовывает локоть в открытое окно.
— А если я заплачу за твое мороженое?
Он везет нас полакомиться мороженым по дороге на пруд, где мы можем искупаться. Джоли, Ребекка и Хадли сидят в кузове на футболках, чтобы не обжечься о горячий металл, и во весь голос орут песни.
— Думаю о том, как объяснить Ребекке, почему мы неожиданно перестали ссориться, — признаюсь я.
— Не понимаю, каким образом ее это касается.
— Это потому, что у тебя нет детей. Я обязана ей объяснить. Иначе она перестанет мне доверять. А если она перестанет мне доверять, перестанет меня слушаться, все закончится очередной беременной пятнадцатилетней дурочкой, которая курит крэк.
— Оптимистичная картинка. Почему бы тебе просто не признаться ей, что ты наконец-то не устояла перед моим обаянием? — Он растягивает рот в улыбке.
— Да. Очень смешно.
— Скажи ей правду. Скажи, что мы вчера поговорили и достигли перемирия.
— А мы достигли?
— В некотором роде. Разве нет?
Я высовываю голову из окна. Ребекка замечает меня и отчаянно машет рукой. Неожиданно я вижу Хадли и Джоли у противоположной стороны кузова. Я отворачиваюсь.
— Но между нами что-то большее, — произношу я, не уверенная, что должна говорить дальше. А что, если я все это придумала?
Мы останавливаемся у знака. Сэм молчит секундой дольше, чем нужно.
— Джейн, — говорит он, — ты же понимаешь, почему мы так яростно ссорились, верно?
Я чувствую, как жарко в грузовике. Лоб покрывает испарина.
— Знаешь, — быстро отвечаю я, облизывая губы, — я где-то читала, что если на улице тридцать пять градусов, но влажность семьдесят процентов, то кажется, что на улице все семьдесят. Так писали в «Таймс». Они опубликовали невразумительную таблицу.
Сэм смотрит на меня и улыбается. Потом усаживается так, чтобы быть от меня как можно дальше.
— Ну ладно, — негромко произносит он.
У витрины с мороженым я издали наблюдаю за Сэмом. Он стоит, прислонившись к телефонному столбу, рядом с Хадли и Джоли, и говорит о преимуществах вездеходного велосипеда. Когда мы с Ребеккой остаемся наедине, она избегает смотреть мне в глаза.
Я решаюсь поговорить начистоту.
— Ребекка, насчет Сэма… — начинаю я. — Ну и что скажешь? Только честно. — Ребекка удивленно округляет глаза, как будто меньше всего ожидала, что я сама затрону эту тему. — Как видишь, мы утрясли разногласия, и мне кажется, что это тебя удивляет.
— Я его плохо знаю. На вид он довольно милый.
— Довольно милый для чего?
Я становлюсь прямо перед ней, чтобы она не смогла отвернуться, когда она говорит:
— Если ты спрашиваешь: «Можно ли с ним переспать?» — мой ответ: если хочешь, то переспи.
— Ребекка! — Я хватаю ее за руку. — Не знаю, что на тебя нашло, но иногда мне кажется, что ты уже не та девочка, которую я привезла с востока.
Я качаю головой, и когда она поднимает глаза, я опять это вижу: отражение Оливера.
Делаю глубокий вздох.
— Я знаю, что ты думаешь, что я предаю твоего отца.
Правда в том, что когда я с Сэмом, то совершенно не вспоминаю об Оливере. И мне это нравится. Впервые с тех пор, как мы уехали из Калифорнии, я чувствую себя по-настоящему свободной. С другой стороны, я никогда не задумывалась, на чем основана супружеская верность. Мне не приходилось об этом задумываться. Считается ли, что я изменяю Оливеру, если провожу время с мужчиной, который заставляет меня забыть о существовании мужа?
— Я понимаю, что все еще замужняя женщина. Неужели ты думаешь, что я каждое утро, видя тебя, не думаю о том, что оставила в Калифорнии? Целую жизнь, Ребекка, я оставила там целую жизнь. Бросила мужчину, который, по крайней мере в каком-то смысле, зависит от меня. Именно поэтому я иногда задаюсь вопросом, что я здесь делаю, на этой богом забытой ферме… с этим…
Я замолкаю, завидев вдали Сэма. Он подмигивает мне.
— С кем этим? — негромко уточняет Ребекка.