— Господи, Хадли! — вскрикиваю я скорее от изумления.
Несмотря на то, что Джейн рассказала мне о нем и о Ребекке, несмотря на то, что я сам пересказал эту историю Оливеру, на самом деле я не верил, что Хадли закрутил с ней любовь. Сейчас, когда волосы рассыпались у Ребекки по спине, ей можно дать лет девять. Такие худенькие руки и ноги… Разумеется, она не выглядит достаточно взрослой, чтобы находиться у Хадли в объятиях. Я вижу, что и Оливер не в восторге от увиденного. Он издает странный неприятный хрип, как будто задыхается.
При звуке моего голоса Хадли садится. Боже мой, да у него эрекция! Он моргает и оглядывается вокруг, как загнанное животное. Теперь сидит уже и Ребекка. Я замечаю, что ее глаза затуманены и она совершенно не удивлена.
— Хадли, — спокойно говорит она, — познакомься, это мой папа.
Хадли встает и протягивает руку. Оливер не отвечает на рукопожатие. Ребекка откидывается назад. «Как далеко они зашли?» — размышляю я. Пристально смотрю на Хадли, но по его лицу ничего не понять. Когда Ребекка тяжело опускается на землю, он наклоняется к ней и удивительно нежно поддерживает ее под голову. К ним подходит егерь.
— Убери к черту руки! — кричит Оливер. — Не прикасайся к ней!
Увидеть такое для него, наверное, тяжелее, чем меня рядом с Джейн. Вокруг витает гнилой, затхлый запах — запах позора.
— Хадли, убери руки. Просто отодвинься. Так будет лучше всего.
Хадли поворачивается ко мне. У него такой вид, как будто он смертельно ранен.
— Да что ты знаешь!
Оливер не обращает внимания на то, что происходит между мной и Хадли. Он делает шаг к дочери, протягивает руку, но не касается ее.
— Ребекка, ты как? Он тебя обидел?
Хадли смотрит на меня, как будто говоря: «Не поступай так со мной второй раз. Встань на мою сторону. Пожалуйста, поверь мне».
Я не свожу глаз с друга, он едва заметно кивает. Я поворачиваюсь к Ребекке. По тому, как она лежит, дураку понятно, что с ней что-то не так.
— Ты встать сможешь? — спрашиваю я, подходя ближе.
Ребекка качает головой — кажется, что на это ушли ее последние силы, — и Хадли снова бросается к ней. Он приподнимает ее за плечи.
— Послушайте, она приехала ко мне. На попутках. Сегодня мы собирались вернуться и все решить!
Он кричит, наверное, сам того не замечая.
Я перевожу взгляд на Оливера. У него такое выражение глаз, которого я не видел даже вчера утром. Я никогда у людей такого не видел. Такой взгляд бывает у бешеных енотов. Они несутся прямо на тебя, хотя обычно очень боятся человека, и атакуют, царапаются, кусаются, рвут когтями. Как будто совершенно не понимают, кто они и как сюда попали. Они просто сходят с ума.
— Хадли, — очень медленно говорю я, пытаясь не злить Оливера, — мне кажется, будет лучше, если ты отпустишь Ребекку с нами. А сам пока останешься здесь.
Хадли бросает на меня разъяренный взгляд, на его виске зло пульсирует вена.
— Ты же знаешь меня, — говорит он. — Ты же знаешь меня всю жизнь. Поверить не могу… поверить не могу, что ты — ты! — мог во мне усомниться. — Он так близко подходит ко мне, что я могу протянуть руку и прикоснуться к нему, сказать, что все закончилось. — Ты же мой друг, Сэм, — продолжает он. — Ты мне как брат. Я не говорил, чтобы она приезжала. Я бы никогда так не поступил. — Он сглатывает, и мне кажется, он сейчас расплачется. За все годы я ни разу не видел, чтобы он плакал. — Я не стану убегать и не позволю вам ее забрать. — Он смотрит на Ребекку. — Господи, Сэм, я люблю ее!
Он отступает в сторону пропасти. Я подаюсь вперед, волнуясь за него, но Ребекка бросается между нами и обхватывает руками колени Хадли. Он присаживается, обнимает ее и убирает волосы с лица.
В это мгновение Оливер слетает с катушек.
— Отпусти ее, ублюдок!
Я хватаю его за руку и отталкиваю назад.
— Отойди от моей дочери!
Я опускаюсь на колени, чтобы мои глаза находились на одном уровне с глазами Хадли и Ребекки.
— Хадли, отдай ее нам, — шепчу я. — Отдай.
Ребекка прижимается лицом к плечу Хадли. Он что-то шепчет, и по словам, которые долетают до меня между криками кружащихся ястребов, мне ясно, что он уговаривает ее поехать с нами.