— Сэм! — уже настойчивее говорит она. Они как раз миновали край второго пирса и находятся у самой воды. — Я не могу.
Сэм на мгновение останавливается и серьезно спрашивает:
— Ты умеешь плавать?
— Нет, — отвечает мама.
Большая ошибка.
Ноги Сэма ударяются о толщу воды. Мама начинает кричать:
— Нет, Сэм! Нет!
— Молодец! — говорит дядя Джоли, ни к кому в отдельности не обращаясь.
Сэм заходит глубже. Вода касается маминых шортов, расплываясь на них пятном. Она перестает вырываться, когда понимает, что от этого только еще больше намокает. В какой-то момент мне кажется, что она смирилась с неизбежным. Сэм продолжает заходить в воду — как человек, у которого есть особая цель.
— Не поступай так со мной, — шепчет мама, но нам удается расслышать не все слова.
— Не волнуйся, — успокаивает Сэм, а мама цепляется за него еще крепче. Он не сводит с нее глаз, как будто отгораживаясь от остального мира. — Если ты не захочешь, по-настоящему не захочешь, я отнесу тебя на берег. Немедленно. Ты только скажи.
Мама выглядит испуганной. Мне становится жаль ее.
— Я буду рядом, — уверяет Сэм. — Ничего не случится.
Мама закрывает глаза.
— Иди. В конце концов, возможно, это именно то, что мне нужно.
Сэм по сантиметру погружается в воду, пока она не доходит маме до подбородка. Потом он велит ей смотреть только ему в глаза, только ему в глаза («Мне в глаза!» — настаивает он) и ныряет.
Кажется, прошла целая вечность. Все отдыхающие на берегу пруда наблюдают за этими двоими. Несколько любопытных ребятишек с масками для подводного плавания подплывают ближе и всматриваются в воду, чтобы разглядеть, что происходит. Мама с Сэмом одновременно выныривают из воды, хватая ртом воздух.
— Боже! — восклицает мама. — Какая красота!
Она моргает, стряхивая с ресниц воду, и руками описывает перед собой широкие круги, рябь от которых доходит и до нас. Сэм ликует. Он подмигивает дяде Джоли и держится рядом с мамой — личный спасатель! — сдерживая свое обещание. В конце концов, бояться нечего, пока он рядом. Мне кажется, что уже пора. Мы с Хадли, утомившись от всех этих мелодрам, идем узнать, как взять лодку, чтобы покататься в большом пруду. Когда мы уходим, мама плывет кролем.
В какой-то момент не спим только мы с мамой. Мы лежим на спине на полотенцах и пытаемся угадать, какой формы облака. Я вижу ламу и скрепку для бумаги. Мама — керосиновую лампу и кенгуру. Мы обе стараемся разглядеть хамелеона, но ни одна из нас его не видит.
— Я тут думала, — говорит она, — о Хадли.
Я чувствую, как у меня напряглась спина.
— Нам вместе очень весело.
— Я заметила. Сэм говорит, что ты очень нравишься Хадли.
Я приподнимаюсь на локте.
— Он так сказал?
— Не так пространно. Он утверждает, что на Хадли можно положиться. — Она левой рукой рассеянно берет травинку.
— Так и есть. Он на ферме отвечает за все, чем не занимается Сэм. Он его правая рука.
— Господи! — восклицает мама. — Вот именно. Ты еще ребенок.
— Мне уже пятнадцать, — напоминаю я. — Я уже не ребенок.
— Настоящий ребенок.
— А сколько тебе было, когда ты стала встречаться с папой?
Мама переворачивается на живот и упирается подбородком в песок. Я ее почти не слышу. Мне кажется, что она произносит:
— Тогда были другие времена.
— Времена всегда одинаковые. Нельзя уберечься от любви. Невозможно перекрыть чувства, как водопроводный кран.
— А ты большой специалист?
Мне хочется ответить: «На себя посмотри», но я решаю промолчать.
— От любви не убежишь, — соглашается она, — но можно держаться подальше от неподходящих людей. Именно это я и пытаюсь сказать. Я просто тебя предупреждаю, пока не поздно.
Я откатываюсь от нее. Неужели она не понимает, что уже слишком поздно?
Просыпается Сэм и садится между нами. Чтобы продолжить разговор, приходится переговариваться через него. Мама, поняв, что это не совсем удобно, многозначительно смотрит на меня. «Мы продолжим этот разговор позже», — словно говорит она.
Сэм с мамой решают поехать порыбачить на металлической гребной лодке, а я остаюсь присматривать за дядей Джоли, Хадли и бутылью с холодной водой. Я достаю нектарин и медленно его съедаю. Сок капает мне на шею и засыхает липкой каплей.
Мама не понимает, о чем говорит. Я не верю, что меня просто привлекают мужчины постарше. Мне кажется, меня привлекает именно Хадли. Я протягиваю руку и отгоняю от его уха муху. На мочке у него три родинки, три, которые я раньше не замечала. Я изумленно пересчитываю их дважды. Когда я с ним, я не понимаю, кто я. Не понимаю и понимать не хочу; наверное, я очень хороший человек, потому что, как видно, он отлично проводит со мной время. Он относится ко мне так, как я в детстве относилась к фарфоровым куклам. Они были такими красивыми, с разрисованными лицами, что я разрешала себе только снимать их на минутку, по одной, с полок в своей спальне.