И упала на асфальт.
Русалку они поймали почти сразу — им повезло наткнуться на добычу, едва выйдя к болоту. Молодая, жирная, похожая на большую жабу, она сидела на кочке и меланхолично жевала комаров — гнуса тут было предостаточно, русалка не голодала. Увидев ее, полковник скривился и дотронулся до лица жестом, отгоняющим нечистого.
— Ну и дрянь! — охотно поддержал его принц, который никогда прежде не видел русалок. — Я-то, дурак, думал, что они похожи на прекрасных дев…
— На прекрасных дев похожи ундины, а не русалки, — поучительно заявил Харвис и сделал такой жест, словно что-то солил. Русалка сразу же сомлела и сонно распласталась на кочке. — Но до ундин нам далеко, они живут в Среднеземельном море. Давайте перетащим ее, где потверже.
Принц и полковник шагнули к русалке с такими лицами, словно Харвис предложил им залезть в навозную кучу голыми руками. В каком-то смысле так и было: в отличие от остальных лесных и болотных духов, русалки не считали нужным умываться и чистить шкурку цвета охры. Пахло от них соответствующе — птицы падали на лету.
— Мощная вонища… — сообщил полковник, перетаскивая русалку на траву. — Помнится, во время Салаинского перехода у меня тоже ноги воняли. Но не до такой степени, помилуй Господи…
Принц молчал. Он шумно дышал через рот, и Харвис предметно опасался, что его высочество сомлеет без чувств рядышком с русалкой. Мысленно подтрунивая над своими помощниками, Харвис понимал, что медлить незачем. Дождь погружал лес во влажную тоскливую мглу, вечерело, и в душе у Харвиса поселилось стойкое дурное предчувствие. Ему казалось, что кто-то ходит в лесу, замирает, когда они оборачиваются, и продолжает движение, когда на него перестают смотреть.
А Эвглин была в доме одна. Харвис не сомневался в крепости стен и задвижек, но глухое чувство тоскливого раздражения становилось все сильнее.
Шкурка сходила легко. Харвис швырнул ее в котелок, подставленный принцем, и принялся извлекать из-под желтоватых мышц русалки теплые прозрачные камешки — из них и будет скован щит для его высочества Генриха. Альден старался не рассматривать содержимое котелка, но то и дело косился туда, и его лицо вздрагивало и приобретало мертвенно-серый оттенок.
— И что, колдун, и что, мой свет? — процитировал полковник известного поэта. Харвис удивился: он и не подозревал, что Матиаш хоть когда-нибудь открывал книги. — Что дальше?
Харвис вынул последний камешек, бросил его в котелок и столкнул тушку русалки в болотную воду — голодные обитатели бучила быстро разберутся со свежим мясом. Еще и спасибо скажут, что не придется свежевать.
— А дальше мы пойдем обратно, — сказал он. Тревога, что поселилась в его сердце, становилась все гуще и гуще. — У нас сегодня еще много дел.
Когда болото осталось позади, все дружно вздохнули с облегчением. Дождь припустил еще сильнее — хорошо, что артефакт, созданный Харвисом перед походом, не пропускал воду, и они шлепали по сырой тропинке, не боясь промокнуть. Харвис невольно вспоминал бурю в Приграничье, распахнутые врата в другой мир и бушующее море, готовое выплеснуться из границ. Если его догадка верна, то еще одни врата могут открыться сегодня в лесу.
Он отогнал эту мысль. Не хотел об этом думать. Харвис прекрасно понимал, что, создав приворотный артефакт, разрушил доверие Эвглин — пусть она простила его, но теперь их общая жизнь стала склеенной чашкой. Вроде бы все в порядке, а воду наливать боишься. И Эвглин уйдет, если врата откроются — уйдет, хоть и обещала этого не делать, и будет права.
Они вышли к дому уже в сумерках, когда дождь перестал, и где-то далеко за деревьями выглянул краешек закатного солнца, залив лес теплым золотисто-рыжим светом. Харвис застыл на месте — краем глаза он заметил, что его спутники сделали то же самое, а принц едва не выронил котелок.
Дом был пуст. Ветер медленно играл с открытой дверью, то почти захлопывая ее, то распахивая снова. Скрип двери звучал словно стон потерянной души.
Эвглин здесь не было. От дома веяло пустотой и тьмой покинутого места.
Харвис плохо запомнил, что было дальше. Сознание заволокло туманом, и он пришел в себя только спустя довольно долгое время. Он обнаружил, что стоит на коленях на мокрой траве возле дома, принц Альден нервно расхаживает по поляне, то и дело проводя ладонями по лицу, а полковник сидит на корточках рядом, держа Харвиса за плечо, и говорит:
— Вот видишь — тут следы есть, а тут — уже нет. Обрываются.
— Она ушла, — глухо проговорил принц. Снова провел ладонями по щекам и повторил: — Ушла в свой мир. Это как в Приграничье, помните?