Проснулась, когда только-только начало светать. Не понимаю. Я прижималась к боку моего воина, а он был тёплый... Испуганно села...
Кьякью спал. Его лоб, его лицо, его бок были холодными... Как тело моего отца, когда его принесли с той неудачной охоты...
Я испуганно трясла его, кричала... а он молчал... он спал... он уснул навсегда...
Плакала, кричала, трясла его, плакала, снова кричала...
Сильные, жёсткие руки резко подняли меня, встряхнули...
Предводитель чужаков поднял меня так, чтобы мои глаза были напротив его глаз.
- Не ори, - сухо сказал, - Он уже не проснётся. Очень много сил потерял, когда похитил тебя и дрался с полосатым зверем.
И поставил меня. А мои ноги подкосились. Упала на колени у его ног.
Мой воин оставил меня. Навсегда...
- Поплачь пока, - сказал вдруг сын вождя, - Но скоро мы пойдём. Через четыре луны будет наша стоянка.
- Возьми его с собой! - вцепилась в его ногу, - Пусть спит там. Рядом с вами... со мной...
- Зачем нам он там? - разозлился высокий воин, - Чтобы дух его ходил около наших жилищ и наводил порчу? Чтобы наших детей пугал?
- Так что же, вы бросите его здесь? - от испуга перестала плакать.
- Оставим. Звери съедят, - ответил сухо мужчина, - Не смог дойти, значит, не смог. Слишком слабый. Так даже лучше, - усмехнулся, - Нашему племени нужны сильные воины.
И с ужасом поняла, что тело Кьякью бросят здесь. И звери будут рвать его клыками... и мухи будут виться над ним...
- Нет, - вцепилась ещё крепче в ноги предводителя, - Закопайте его тело, прошу!
- Зачем мне это? Нам надо поторопиться домой.
- Я... - взглянула робко на него, - Я стану твоей женщиной. Только спрячьте его тело от зверей!
- И больше не будешь перечить мне? - спросил мрачно сын вождя и, может быть, будущий вождь.
- Больше не буду, - робко потупилась.
Он поднял моё лицо, грубо сжав мой подбородок, заглянул в глаза.
- Пожалуй, от такой смелой и упрямой женщины могут родиться смелые сыновья, которые станут хорошими воинами, - сказал сухо и отпустил меня, - Но если ещё раз будешь мне дерзить или перечить - тебя саму в землю закопаю. Живую.
И ушёл, приказывать своим людям, чтоб закопали тело моего воина. У меня было такое ощущение, что этот сын вождя даже рад моему горю. Он только внешне показывал, будто ему всё равно. Он уже выбрал меня. И следил за мной, дойду или нет, буду ли сильной. И даже будь Кьякью жив, он бы мог устроить что-нибудь ему... несчастный случай на охоте... какой-нибудь обман... или просто ждать, пока удача отвернётся от моего воина и его неподвижного принесут с охоты. Если вообще вернётся. Но что я могла сделать? Что могут сделать женщины? Мы слабы... Мы не умеем летать... и у нас нет права выбирать, за кем нам идти...
Я молча смотрела, как копают яму... На кривую царапину над левой бровью Кьякью... На клык зверя, который он носил на груди... Как беззащитно он выглядит, когда лежит вот так, будто свернувшись под меховой шкурой в холодную ночь... Когда начали засыпать тело моего воина землёй, я не выдержала, рванулась к нему.
- Я только украшение у него возьму. Он бы мог разрешить...
Сын вождя схватил меня за руку, больно сжал:
- Хочешь, чтобы он без любимого украшения к предкам пришёл? Вот так, по-простому? Оружие мы ему не вернём - мы победили его племя - так пусть хоть клык зверя с собой заберёт. Думаю, он его сам убил, может быть, на своей первой или очень удачной охоте.
Он был прав, но... почему-то я была уверена: мужчина говорит так не из заботы о достойном появлении Кьякью перед его предками. Нет. Ему просто не хотелось, чтобы у меня осталось что-то, напоминающее об умёршем.
Кьякью из племени Зелёного змея... найду ли я тебя потом, на тех землях, где мы встречаемся с нашими предками? Захочешь ли ты найти там меня? Я даже не родила тебе сына, твоего воина, твоё продолжение... Я буду рожать чужих сыновей, сыновей твоего врага...