И вот к нему погонщик подошел,Который понял всё так хорошо,
Что молвил: «О тебе я слушал вестиВесь день, мы всюду странствовали вместе,
И оказался к вечеру без силВерблюд мой, что с утра тебя носил.
И потому ты прежде, чем уйти,Сполна мне за катанье заплати!»
Должник в ответ: «Не ты ли крикам стражаВнимал о том, что нищий я, что даже
Монеты не имею, что, кляня,Должны взашей все люди гнать меня?
Не ты ль на всех услышал языках,Что не смогу я заплатить никак, —
И все ж с меня потребовал ты плату?Не знаю — то ль умом ты небогатый,
То ль нужен врач тебе от глухоты,То ль слышишь то, что хочешь слышать ты?..»
…О слышащий, внемли: лишь Божий ДухНам отверзает зрение и слух.
Но кто одной корыстью жив и дышит, —Тот слеп и глух, не видит и не слышит.
А кто не слышит вышнего веленья,Тому не шлет Создатель исцеленья!
Смысл притчи в том, что внезапное и интенсивное духовное воздействие («аромат») может повредить состоянию неподготовленного и, тем более, погрязшего в пороках человека. Таких людей, не готовых к восприятию духовных влияний, суфии не принимали в свои братства.
Д. Щ.
* * *
Здесь содержится важное предостережение: «благоухание» духовности, высшей мудрости и т. п. не должно касаться «обоняния» (т. е. разума и чувств) тех, кто не подготовлен к этому предыдущей жизнью. Человеку, привыкшему к «смраду» злых замыслов и дел, внезапное соприкосновение со святостью и высокой духовностью может только повредить. Вспомним евангельское предупреждение: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего пред свиньями…» (Матф. 7, 6). Заметим, что сказанное не относится к тем, кто приносит покаяние за свой «зловонный» образ жизни и готов переменить его. Однако ведь в последнем двустишии притчи явно говорится о тех, «кто Правды отвергает аромат», т. е. — не кается в содеянном зле.
М. Х.
Обморок
Кожевник, коему привычен смрад,Пришел на рынок, в парфюмерный ряд.
Вдохнул он аромат — и в тот же мигЕго глубокий обморок постиг,
И он упал, как мертвый, на видуУ всех, кто находился в том ряду.
Один из тех, кто мимо проходил,Сказал, вздохнув: «Так, видно, Бог судил!»
Другой, чтоб участить ему дыханье,К его ноздрям поднес благоуханье,
Не зная, что такое веществоКак раз и ввергло в обморок его.
А третий влить ему пытался в горлоТо, от чего ему дыханье сперло,
И, поднося флакон к его глазам,Упорно капал розовый бальзам.
Но это все лишь дело ухудшало,И грудь несчастного едва дышала.
Сказал сосед: «Мы рядом с ним живем,Давайте его брата позовем!»
А брат, что вскоре был на рынок позван,В пути запасся шариком навозным:
Он был не только брат, но также друг,И сразу братний разгадал недуг.
Когда болезни ведома причина,То действенна бывает медицина.
И брату брат рыдающий поднесНавоз, с собой прихваченный, под нос:
Кто к смраду приучил свое дыханье,Тому смертельный яд — благоуханье!
И брат постиг, что брата с ног свалилаБлагоуханий непривычных сила.
Он, жизни дорогого брата ради,От яда подобрал противоядье,
И брату стал навоз втирать в виски:Ведь души братьев были так близки!
Известно изречение Галена:«Привычное — несет выздоровленье!»
И вот, вдохнув привычный дух смердящий,Кожевник ожил, стал дышать все чаще,
Ему внезапно стало хорошо,Он зачихал — и обморок прошел!..
…Кто Правды отвергает аромат,Того судьба — вдыхать безумья смрад!..
Этот рассказ — иллюстрация к одному из важнейших положений суфизма, согласно которому всякое духовное усилие и действие, в том числе обучение ученика той или иной истине, должно быть своевременным, иначе оно теряет смысл.
Д. Щ.
* * *
Существует два типа обучения: обычное — обучение навыкам, и суфийское — применять свои способности в нужное время, в нужном месте и должным образом. Сторож в притче представляет человека, не обученного именно суфийскому пути: он оказался не способным в нужный момент применить свои дарования спасительным для всего каравана образом. Здесь Руми наглядно объясняет, чем суфийский способ воздействия на мир отличается от обычного. Любые навыки, и даже высшие способности, человек может использовать как на благо людям, так и во зло: имеющий дар слова может как остановить кровопролитие, так и призвать к резне. Сторож в притче «дрожал от страха» — т. е. предал интересы всего каравана ради собственного благополучия. Здесь мы опять наблюдаем перевес эгоизма над долгом.
М. Х.
Сторож
На караван грабители напали,А сторож спал, как все другие спали.
Но воры никого будить не стали,И все верблюды в эту ночь пропали.
Купцы проснулись, глядь — верблюдов нет!Тут к сторожу они: «Давай ответ,
Не то прибьем тебя, чурбан ты старый:Кто взял верблюдов? Кто унес товары?!»
А он: «Во тьме разбойники напали,Вот потому верблюды и пропали!»
«Так почему же ты, бурдюк пустой,Не дал отпор презренной шайке той?»
«Их много было, я — всего один,И стало жаль мне собственных седин!»
«Что ж ты не крикнул: „Караул! Грабеж!“?»«Мне атаман приставил к горлу нож,
И я дрожал от страха… Но теперьТак жаль утрат мне ваших и потерь,
Что я бы громко до́ ночи тянул:„Проснитесь, люди! Грабят! Караул!..“»
…О муж, не спи, будь бдителен и строгК своей душе! Не упусти свой срок!
Коль повлекут тебя на Страшный суд,Тебя в тот час молитвы не спасут!
Притча осуждает показной аскетизм религиозных фанатиков. Под «собакой» подразумевается плоть — «животное начало», которое человек решается уморить постом и пренебрежительным отношением, хотя призван поддерживать свою жизнь. В действительности плоть — «друг… верный» человеческого духа, помогающий ему осуществлять свое земное предназначение: учиться сосредоточенности и духовному бодрствованию («добывать дичь»), а также не расточать достигнутого, храня свои замыслы и озарения («страж… по ночам»). В то же время притча осуждает и буквальную жадность по отношению к окружающим.