Прищуриваюсь:
– Что там?
– Дата! Едва ли неделя до его исчезновения. Разве ты не понимаешь, что это значит?
Пытаюсь разгадать, но разум отказывается слушаться: сердце колотится о ребра, пульс бьется в ноющих ушах боевым барабаном все громче и громче, настолько, что я утопаю в нем и почти не слышу ни Амиру, ни собственные мысли. Сестра меня встряхивает:
– Имани! Ты понимаешь…
– Он жив, – наконец обретаю я дар речи. – Значит, он не сгинул и не покончил с жизнью в Сахире. Значит, он жив… в Алькибе.
– Да! – вопит Амира, и ее безудержная радость эхом разносится по залу. Сестра порывисто меня обнимает, плача, но теперь это самые счастливые из слез. – Наш старший брат жив!
5
Восторг Амиры – волна, возносящая меня так высоко, слишком высоко, что становится опасно. Письмо не спасение, оно лишь мираж оазиса, манящий не к убежищу, но к гибели.
– Афир может быть жив, – громко произношу я.
Амира обхватывает мои щеки ладонями, совсем как баба; он делает это всякий раз, когда призывает меня быть храброй, дерзкой, неукротимой – воплощать все, что составляет величие нашего рода более тысячи лет. От жеста, столь знакомого, я лишь слабею.
– Наш брат – самый умный молодой человек в Сахире, – заявляет сестра. – Он жив где-то там и ждет нас.
Я пытаюсь помотать головой, но Амира сжимает мне щеки:
– Прекрати. Ты строишь надежды на домыслах и ничем больше.
– Нет, я всегда знала, что они жив. Между нами троими тянется невидимая нить прочнее стали. Она связывает нас, и я чувствую сердцем и душой, что Афир все еще здесь. Письмо – доказательство. – Амира вглядывается в мое лицо, изучает наверняка разлившееся багровым румянцем несогласие. Вздыхает, отпуская. – Ты не хочешь, чтобы он был жив.
– Не говори так, пожалуйста. Оглянись, Амира. – Я провожу рукой над разбросанными по ковру предметами. Каждый – загадочный фрагмент головоломки, и один не подходит к другому. – У Афира были чернила и бумаги, а вон там почтовая башенка. Он отправлял кому-то письма. Так почему же ни разу не черкнул ничего нам?
Духи милостивые, простите меня за то, что огонек померк в глазах моей сестры.
– Этому есть объяснение, – натянуто произносит она.
– Да. Он давно погиб.
– Ты этого не знаешь! – На шее Амиры вздувается жилка. – Еще мгновение назад ты даже не знала, что за Песками есть города!
Я поднимаю руки:
– Если мы предположим, что карта настоящая, значит, Афир был явно не в себе, когда покидал Сахир. А больной не может о себе надлежащим образом позаботиться. Мы знаем, что он отправился в эту Алькибу, но не знаем, добрался ли. А если да – пережил ли ужасную бойню, о которой говорится в письмах.
– А еще мы не знаем, погиб ли он.
Я поднимаю свиток с письмом.
– Амира, он делил мисру с чужаками. Мы несем священный долг пред Великим духом защищать от них волшебство. А брат бросил свою семью и народ, чтобы помогать чужакам! Разве это хоть сколько-то похоже на Афира, которого мы знали?
Сестра потирает раскрасневшийся нос.
– Похоже на того, кому нужна наша помощь, даже если он сам этого не осознает. Того, кому нужно, чтобы мы верили, что он живой, и вернули его домой, к семье, где он будет в безопасности. – Амира придвигается ближе. – Ты ценишь разум, логику, то, что можешь увидеть собственными глазами… но хотя бы в этот единственный раз уцепись за надежду. Без нее мы ничего не сможем.
– Надежда, – шепчу я. Как может в человеке вместиться столько несчастья? В груди пылает пожар, и мне больно даже разговаривать. – Я всего лишь пытаюсь подготовить тебя к вполне реальной возможности, что его уже нет. Не хочу видеть, как ты второй раз по нему скорбишь.
Ее взгляд становится жестче, тепло в кофейных глазах застывает, скованное коркой льда.
– За меня не тревожься. Ты единственная, кто страшится о нем скорбеть.
– Нет, я… я не… – тут же заикаюсь я.
– Ты серьезно думала, если вернулась на службу сразу после его исчезновения, что примирилась с его смертью? Ты лишь бегала от сердечной боли.
Пламя вспыхивает, вытравливая воздух из моих легких.
– Неправда, – выдавливаю я.
Но если так, почему я не могу сдержать слез?
– Ты ведешь себя так, будто уверена, что Афир мертв, но в глубине души веришь, что он жив. Доказательств обратного нет и не было.
Сердце замирает.
– Довольно, Амира. Я не хочу это обсуждать.
Она обхватывает мои дрожащие руки своими ладонями, теплыми, решительными. И это расстраивает меня больше, чем должно: младшая сестренка уверена там, где я колеблюсь.