– Ты боишься, что если возьмешься его искать, то будешь вынуждена узнать его судьбу. А если он мертв, ты не знаешь, как справишься с болью, потому что так этого и не сделала по-настоящему. Ты вернулась к Щитам, притворилась, что ничего не случилось и не изменилось. Ты думала… ох, Имани! – Голос Амиры срывается, ранит мое сердце. – Ты думала, что, если не будет о нем горевать, значит, никогда его по-настоящему и не утратишь. Но разве ты не видишь? Если не скорбеть, можно его никогда и не отыскать.
Ее слова искажаются. На меня наваливается плотная темнота, словно холодный и давящий саван, вуаль смерти. Окутывает меня полностью, и я не успеваю опомниться, как оказываюсь дома, на залитом солнцем заднем дворе, и мне на три года меньше, и на сердце так легко, что оно парит. Я с мечом в руках отрабатываю стойки для экзамена, чтобы вступить в ряды Щитов; Амира, совсем юная, выщипывает бровки перед маленьким зеркальцем. Вскоре ей это надоедает, и она принимается плести венки из лаванды, растущей в саду.
– Принцесса Имани! – объявляет Амира, топает ко мне с венком в пальцах.
Я, вся потная и грязная, застываю на полувзмахе, но все равно наклоняюсь, чтобы сестра надела «корону» мне на голову. Афир, вернувшийся домой на предписанный отдых, помогает бабе объезжать новую лошадь и как раз шагает по дорожке к сараю что-то прихватить.
– Ах! – радуется Амира, взяв еще один венок. – А вот и наш будущий король.
Брат оглядывается, приподняв бровь, но замечает цветочную «корону» и торжественно опускается на одно колено.
– Имани, посвяти меня мечом. Как до́лжно, – подзывает он меня.
Я закатываю глаза, слишком взрослая для этого ребячества, а потом все же хихикаю, мягко касаясь клинком широких плеч Афира. Сестра опускает венок ему на взъерошенные кудри.
– Славься, король Афир! – восклицает Амира, и я восторженно вторю.
Спустя пару минут показывается баба, вытирая вспотевший лоб краем клетчатой куфией.
– Афир, ты где? – зовет баба, оглядывая сад, где Амира водит по волосам тонкой расческой, а я вновь бьюсь с невидимыми врагами. Афир торопливо выходит из сарая с перекинутой через плечо уздечкой. Волосы брата по-прежнему украшает венок.
– Здесь, баба!
Тот округляет глаза:
– Что у тебя на голове, сын?
Мы с Амирой переглядываемся, раздуваем щеки, сдерживая смех. Медовые глаза Афира светятся озорством.
– Это по новой моде, баба. Разве не слышал? Все парни так делают. – Он чуть оборачивается, чтобы нам подмигнуть, затем как ни в чем не бывало проходит вдоль дома, насвистывая. А дорогой наш баба смотрит ему вслед в забавном замешательстве, почесывая жесткую черную бороду.
Воспоминание скорее опаляет, чем озаряет. Печаль обжигает до самых краев, разбавленный смятением гнев ошпаривает их, заставляет свернуться внутри, и я знаю только то, что облегчение наступит, если кричать. И я кричу, страдальчески, до хрипа, вою в полумраке, пока Амира обнимает меня и уверяет, что все будет хорошо. Я кричу, пока легкие не начинают болеть, пока не сдираю горло, пока не оказываюсь на грани рвоты. Я кричу, пока перед глазами не начинают плясать мушки, пока не перестаю слышать себя. И когда я умолкаю, чтобы вдохнуть, воздух обжигает раздраженное нутро, и голова идет кругом. Я падаю навзничь, задыхаясь, плача. И тут в темноте раздается шаг.
Зал затапливает горчащей вонью пожара, гибели, она пропитывает кожу, одежду. Мои слезы иссякают, унимается даже дыхание. Если бы не запах, я бы задумалась, не мерещится ли мне все в таком состоянии. Но из-за него в голове бьется тревожный набат – здесь что-то про́клятое, совсем рядом. В этом самом зале, с нами.
Вскакиваю на ноги, выхватываю кинжал. Амира спешит подняться следом. Я направляю сияющий меч на тени. Я все еще чувствую запах чудовища, но оно еще не показалось из мрака.
– Ей-ей, какой внушительный клинок.
Его голос острее меча. Странно чарующий. Наверняка это джинн, поскольку никакое другое чудовище не славится красноречием – и такой опасностью.
– Я тебя найду, а когда найду, то прикончу, – заслоняю собой Амиру. – Собирай сундук. Быстро.
Она опускается на колени, принимается неуклюже сгребать бумаги. Чудовище издает смешок, легкий и свободный, как ветер, что играет листвой оливы.
– Да еще и в руках ни много ни мало пресловутой Грозы джиннов. Так ты сестра Афира. Вполне предсказуемое развитие событий, с его-то мастерством. – Чудовище умолкает. – Сходство и впрямь поразительное.
Я дышу чаще – и, как никогда, задыхаюсь.
– Говоришь так, будто ты его знал.
– Знал, и очень хорошо.
Позади меня Амира перестает собирать вещи. Я бросаю на нее взгляд через плечо.