– Так что же, – вызывающе бросаю я, смахивая со лба пот. – За Песками лежат города и королевство. Если Афир был, как ты говоришь, лазутчиком, то он все это прекрасно знал. Что это меняет? Великий дух не избрал народ Алькибы, как он избрал нас. Они прокляты, и брату не следовало с ними связываться.
Кайн пожимает плечами:
– Афир не разделял этого мнения. Во время одной вылазки он стал свидетелем прибытия империи Харроуленд. Пока мы с тобой беседуем, эти чужеземцы грабят Алькибу, жестоко притесняют ее народ, и все это для того, чтобы захватить власть над прибыльной торговлей пряностями. Видишь ли, пряности питают Алькибу почти так же, как мисра питает Сахир. Они живительная кровь королевства, потому тот, кто властвует над Дорогой пряности, властвует и над самим королевством. Харроулендцев называют колонизаторами, теми, кто прибирает к рукам землю, которая им не принадлежит, часто силой.
Амира принимается ходить туда-сюда рядом со мной:
– Как тетушка могла скрыть от нас правду? Мы же семья, духи их раздери.
Я мельком бросаю на нее взгляд:
– Не говори глупостей. Нас это не касается, и Афира тоже, лазутчика или нет.
– Зато касается Совета, верно? – Кайн склоняет голову. – Афир сообщил им о кровопролитии, свидетелем которого стал. Надеялся, что они окажут помощь Алькибе. Снабжением, лекарствами, пищей. Чем-нибудь. А они эгоистично решили ничего не делать.
– На каком основании? – спрашивает Амира.
– Посчитали, что подобное вмешательство опечалит Великого духа и любое масштабное перемещение товаров за Пески поставит под угрозу тайну вашего народа.
– И они правы, дурень! – рявкаю я. – Это чужаки, а не наш народ, чтобы рисковать клятвой и нашим благополучием. Могу лишь догадываться, что случится, если эта империя Харроуленд узнает, что растет в конце Дороги пряности, за Песками, и на что оно способно.
– Ровно те размышления, что чуть не погубили твоего брата, – тихо отвечает Кайн.
Пытаюсь сглотнуть камень, который каким-то образом засел в горле, но ничего не выходит.
– Чуть? – хриплю я. – Осмелюсь сказать, им это удалось.
– Возможно. – Кайн задумчиво смотрит в сторону, в темную глубину зала, открывая взору свой красиво очерченный силуэт. – Безразличие Совета сокрушило его, лишило надежды… когда я его нашел, он пытался покончить с собой.
– Ох, Афир… – всхлипывает Амира.
Свободной рукой я смахиваю покатившиеся по щекам слезы.
– И он ведь не покончил, верно?
– Нет, я его спас. Привел сюда, дал кров и воду, место, куда он мог вернуться в любое время, когда пожелает, чтобы вести переписку со своими союзниками из Алькибы.
– Союзниками? Ты про нечестивых чужаков, которые обманом вынудили его отдавать мисру?
Кайн вперяет в меня взгляд, способный заморозить Пустоши дважды:
– Я слушал Афира без осуждения, и он относился ко мне как к другу.
Я слишком взбешена, чтобы отвечать. Афир был моим лучшим другом, но никогда не говорил со мной о своих чувствах. Под влиянием извне брат предпочел общество чужаков и джинна собственной сестре.
Амира забирает из моего кулака смятый свиток:
– Здесь сказано, что он должен отправиться в Алькибу. Он сейчас там?
– Да. В последний наш разговор он сказал, что если ваш Совет не поможет людям Алькибы, то поможет он сам. Он ушел, дабы присоединиться к повстанцам в борьбе против империи Харроуленд.
Мое сердце ухает в пятки.
– Ох, духи, он куда сильнее повредился умом, чем мы считали. В письмах вроде как говорится, что он путешествовал в Алькибу и обратно, перевозил мисру чужакам. Запас у них, должно быть, уже кончился. Может, прямо сейчас он готовится вернуться в Калию.
Кайн усмехается:
– Может, но Афир таки вынес из вашего святилища довольно впечатляющее количество мисры за эти годы.
У Амиры глаза лезут на лоб.
– Годы?! Не может такого быть, мы думали, что это длилось всего несколько месяцев.
Сущее чудо, что я все еще стою на ногах под тяжестью услышанных откровений.
– Если с тех пор он пьет мисру без перерывов, здравомыслие уже давным-давно ему не под силу.
– Едва ли, – насмешливо скалится Кайн. – Афир, конечно, заядлый чародей, и он куда устойчивее к волшебству, чем, думается мне, обычно, однако почти всю украденную Пряность он прятал и тайком переправлял в Алькибу. Уверены, что знали его так уж хорошо?
Вопрос терзает мне душу. Надавливаю острием клинка в шею Кайна, наслаждаюсь видом черной капли крови, что набухает на коже.
– Не смей фамильярничать, змей. Афир не был тебе братом…
– Он был мне другом.
– Игрушкой! – рычу я. – Ранимым, заблудшим юношей. И вместо того чтобы побудить его обратиться к семье за помощью, ты еще больше сбил его с пути. Тебя забавляла его боль, правда?