— Ах, чёрт, — сказал он.
Затем он отправил Грейс за одеялом.
Глава 2
Алек Маллер по прозвищу Доузи[3] лежал на кровати в мотеле «Милдура» и думал о жене своего брата.
Он думал о ней целый день. Он думал о ней всю дорогу от Брокен-Хилла,[4] когда ехал по шоссе Силвер-Сити, потому что больше ему не о чем было думать. После того как он разгрузил машину, то обнаружил, что у него есть несколько часов, которые нечем занять (его поместили в мотель «Милдура» на ночь, потому что он должен был оставить грузовик по прозвищу Дизельный Пёс у Кенни на ремонт). Он мог бы сходить в бар или найти свою кузину Пэт, но не стал. Вместо этого дошёл по Восьмой улице до Дикин-авеню, купил большой черствый гамбургер и чипсы, затем остановился у пивного магазина и взял упаковку пива, прежде чем вернуться в мотель. Там он лёг на кровать и начал пить пиво, раздумывая над тем, чем бы заняться.
Он не мог ничего с этим поделать — его тянуло к жене брата. Может быть, это было больше, чем просто желание. Может быть, это было настоящее чувство. Кто мог определить разницу? Алек не мог. Он постоянно думал о Джанин. Он грезил о ней. Когда они находились в одной комнате, он горел, будто в огне, — и он чертовски хорошо это осознавал. Он не мог понять, почему Даррел до сих пор ничего не заметил. Возможно, это скоро произойдёт. Чёрт возьми, они живут под одной крышей. Наверняка скоро что-нибудь случится. Он с трудом сохраняет самоконтроль.
Ему было очень плохо. После того как Мишель окончательно порвала с ним («Почему я должна обо всём думать? Почему я должна всё делать? Меня тошнит от этого! Меня тошнит от твоего вида!»), Алек чувствовал себя последним дерьмом. Его подружка с воплями выгнала его на улицу посреди ночи, совершенно ошеломлённого, и Даррел приютил его у себя. Одолжил ему зубную щётку и пижаму. Съездил вместе с ним на следующее утро к Мишель, чтобы забрать оставшиеся вещи (большая часть которых лежала во дворе), и Даррел высказал всё, что он о ней думает, назвав её сумасшедшей шлюхой. После этого Алек поселился у Даррела в третьей спальне.
И как же Алек отплатил брату за его великодушие? Он влюбился в Джанин.
Забавнее всего было то, что Алек никогда не думал о Джанин до того, как переехал к ним в дом. Другой его брат, Майк, всегда очень плохо отзывался о своей невестке (правда, не при Дарреле). Он всегда говорил, что она настоящий тиран. Когда Алек заметил, что Джанин, как ему показалось, была тихой и скромной женщиной, которая едва открывала рот на семейном совете, Майк заявлял, что она считает себя лучше всех. Достаточно было только посмотреть на дом, который она заставила Даррела купить. Совершенно новый, с двойной кирпичной кладкой, тремя спальнями и кабинетом, с садом и автоматической дверью гаража. Она заставляла Даррела работать каждые выходные — подстригать газон, удобрять землю, поливать цветы, — в то время как она тратила заработанные им деньги на красивые занавески, домики для птиц, фарфоровых куколок (она их коллекционировала) и тому подобный ненужный хлам.
— Она может выглядеть так, словно её вот-вот сдует порывом ветра, — говорил Майк, — но я уверяю тебя, что в этом доме она держит хлыст.
Алек сильно сомневался по этому поводу, потому что Даррел был уверенным в себе человеком с твёрдыми взглядами на жизнь. Иначе и быть не могло — он имел собственное дело. Поселившись в доме у Даррела, Алек быстро увидел, что интуиция его не подвела. Даррел не был мужем-подкаблучником. Всё было намного сложнее. Даррел хотел добиться успеха, и во многом ему это удалось. Но он очень смутно представлял, какими должны быть дом и сад успешного человека Он полностью полагался на Джанин и на то, что она говорила о растениях, обоях или мебели в столовой. Он доверял её вкусу, её интуиции, потому что она приехала из Аделаиды и была дипломированным флористом. Все соглашались с тем, что Джанин обладала стилем. Даже обременённая двухлетним ребёнком, она всегда выглядела чистой и аккуратной. Она была невысокого роста, хрупкого телосложения. У неё были красивые ноги, чистая кожа, светлые волосы, узкие плечи и небольшая грудь. Она предпочитала носить золотые украшения; её одежда всегда была тщательно подобрана и наглажена. Она любила светлые тона — розовый, лиловый, бледно-жёлтый, кремовый, бежевый, дымчатый, — и от неё приятно пахло.
Она была великолепной хозяйкой и прекрасным поваром, но сначала Алек считал её немного глуповатой. Слишком мягкой. Он думал, что в постели она похожа на бревно. Однако постепенно он начал менять своё мнение. Началось с понимания того, что поддержание в доме уюта, чистоты и приятной атмосферы не было делом только сноровки. Это требовало неустанного присмотра и бесконечной работы, которую Джанин спокойно брала на себя, не делая из этого большого шума. Он восхищался ею. Он начал замечать, что, даже когда она не была идеально одета и причёсана — когда она выходила по утрам в халате и с растрёпанными волосами, — она оставалась мягкой и нежной. И у неё на самом деле было чувство юмора. Первое время Алек не понимал её шуток, потому что они были слишком тонкими, слишком умеренными. Иногда он замечал, как у неё блестели глаза и шевелились губы. Иногда она роняла какое-нибудь замечание своим голосом маленькой птички, которое приводило его в недоумение, прежде чем он начинал смеяться.