Будет время, мы станем опять богаче,
И разборчивей станем и прихотливей,
И на многое будем смотреть иначе,
Но не будем, наверно не будем счастливей!
Ведь его не понять, это счастье, не взвесить!
Почему оно бодрствует с нами в тревогах?
Почему ему любо цвести и кудесить
Под ногами у смерти, на взрытых дорогах?
«По радио дали тревоги отбой…»
По радио дали тревоги отбой.
Пропел о покое знакомый гобой.
Окно раскрываю, и ветер влетает,
И музыка с ветром. И я узнаю
Тебя, многострунную бурю твою,
Чайковского стон лебединый, Шестая, —
По-русски простая, по-русски святая,
Как родины голос, не смолкший в бою!
«Непредвиденный случай…»
Непредвиденный случай,
Иль удача моя,
Или просто живучей
Уродилася я,—
Но была не легка мне
Участь, — день изо дня,
Так вот, с камня на камень
Перепрыгивать пламень
Над пучиной огня.
Угадать направленье,
Сил удвоить запас,
Чтобы ни на мгновенье
Дальний берег спасенья
Не терялся из глаз.
Верить, верить со страстью
В этот берег, такой
Очевидный, что счастья
Слышать пульс под рукой…
О какой же геройской
Говоришь ты судьбе?
Это все только поиски
Троп, ведущих к тебе.
«Старик Кутузов…»
Старик Кутузов,
Лукавая лиса,
Загнал французов
В Смоленские леса.
Была удача
Сто тридцать лет назад!
Теперь иначе
Спасем мы Ленинград.
Хитрей подъедем,
Не в лес пошлем врага
И не к медведям,
А к черту на рога!
У трофейной пушки
Стоит короткая, как жаба,
Пудовую разинув пасть.
И преисподняя могла бы
Такое чудище проклясть.
Гляди, — вот этой раскоряке
Мишенью дивный город был!
Адмиралтейства шпиль, Исакий, —
По ним огонь ее палил.
Ей вырвали из глотки жало
И выбросили из игры
В музей, — а больше бы пристало
Такой лететь в тартарары!
Памяти А. Н. Толстого
(1945–1946)
«Давность ли тысячелетий…»
Давность ли тысячелетий,
Давность ли жизни одной
Призваны запечатлеть мы, —
Все засосет глубиной,
Все зацветет тишиной.
Все сохранится, что было.
Прошлого мир недвижим.
Сколько бы жизнь ни мудрила,
Смерть мне тебя возвратила
Вновь молодым и моим.
I. «…И снится мне хутор за Волгой…»
I
…И снится мне хутор за Волгой,
Киргизская степь, ковыли,
Протяжно рыдая и долго,
Над степью летят журавли.
И мальчик глядит босоногий
Вослед им и машет рукой:
— Летите, счастливой дороги!
Ищите весну за рекой!
И только по сердцебиенью,
По странной печали во сне
Я вдруг понимаю значенье
Того, что приснилося мне.
Твое это детство степное,
Твои журавли с высоты
Рыдают, летя за весною,
И мальчик босой — это ты.
II. «Я вспоминаю берег Трои…»
II
Я вспоминаю берег Трои,
Пустынные солончаки,
Где прах Гомеровых героев
Размыли волны и пески.
Замедлив ход, плывем сторонкой,
Дивясь безмолвию земли.
Здесь только ветер вьет воронки
В сухой кладбищенской пыли,
Да в небе коршуны степные
Кружат, сменяясь на лету,
Как в карауле часовые
У древней славы на посту.