Дорога

— Ты продолжай, юноша. Повесели нас.

Альхан потряс головой, оглянулся. Но отступать было некуда, и он вызывающе тряхнул головой и ударил по струнам.

Святой Колен, услышь меня,
Чтоб мне не видеть света дня,
Когда б дерзнул я оскорбить
Иль что постыдное просить.
Ведь не хочу я ничего,
Окромя дара твоего.
И пусть я буду криворож,
На человека не похож,
И косоглаз, и хромоног,
И даже нищ — помилуй Бог! —
И буду лошадей пугать своею рожей,
Но если будешь ты со мной,
То верю я, заступник мой,
Что через час, какой-то час
Мне даже королева даст
Во славу Бо… во славу Бо… во славу Божью!

…Сухая августовская трава. Старая олива с растрескавшейся корой. Яго оставил коня у вбитого в камень скалы крюка, спешился — как делал это сотни раз. Под оливой темнела свеженасыпанная могила, убранная полевыми цветами и пестрыми камушками — по местному обычаю. Местные крестьяне любили Колена и часто ходили к нему за советом и благословением. Белая безрогая козочка меланхолично ощипывала куст дрока, росший у входа в пещеру. Солнце палило нещадно.

Опять ты отправился в путь в самое жаркое время года.

Яго постоял около оливы, не зная, что сказать. В его народе не хоронили умерших, и он так и не привык к этому человеческому обычаю. Коза вздернула голову и уставилась на него желтыми выпуклыми глазами с продольным зрачком.

Когда конь отдохнул и напился, Яго мааб Ингрен сел в седло и отправился в обратный путь.

* * *

Добрые сэньо, слышали вы весть?
Отошел ко Господу наш святой Колен.

В день седьмой июня
Розы зацвели.
Ангелы Господни
К Колену подошли.
Розы источают
Дивный аромат.
Сами собой в церквах
Колокола звонят.

Добрые сэньо, слышали вы весть?
Отошел ко Господу наш святой Колен.

В Полночи холодной
Часовенка стоит.
На алтарном камне
Свечка горит.
Горит-не сгорает
Вот уже сто лет.
А кто ее затеплил —
Того с нами нет.

Добрые сэньо, слышали вы весть?
Отошел ко Господу наш святой Колен.

Вот по лесу мчится
Конь во весь опор.
Вихрем ворвался
Яго-Командор:
— Что же ты придумал,
Друг мой Колен?
На кого оставил ты
Меня на земле?

— Я тебя оставил,
Богу поручил,
Чтобы ты как должно
Ему послужил.
Чтобы на земле ты
Веру защищал,
Чтобы острой сталью
Врага изгонял.

Добрые сэньо, слышали вы весть?
Отошел ко Господу наш святой Колен.

— Если невозможно,
Друг мой дорогой,
К Господу сегодня
Мне уйти с тобой,
Я сниму доспехи,
Брошу мир людей.
Буду жить в пещере
До скончанья дней.

— Ты сними доспехи,
Расседлай коня.
У корней рябины
Схорони меня.
И во славу нашей
Доброй Госпожи
Розу, розу белую
На грудь мне положи.

Добрые сэньо, слышали вы весть?
Отошел ко Господу наш святой Колен.

В день седьмой июня,
На закате дня
Сами собою
Колокола звонят.
Ангелы Господни
Осанну поют.
В Полночи холодной
Розы цветут.

Добрые сэньо, слышали вы весть?
Отошел ко Господу наш святой Колен.

Четвертая свеча (Сайд-стори к «Дороге»)

Тикки Шельен

Всю ночь Яго бодрствовал в Часовне, а на алтаре лежал Поющий. Три свечи горели в кованом витом подсвечнике, три крохотных лоскутка пламени над четырьмя серебряными розами, одно гнездо пустовало. На деревянной скамье распростерлась новая рубаха — смутно белела в темноте. Свой меч Яго держал в руках и не спускал с него глаз, думая обо всем сразу и ни о чем. Это было и похоже, и не похоже на обычное боевое дежурство. Вернее, похоже на самое первое, перед первым в жизни Яго боем. На рассвете в часовню вошел Колен, непривычно серьезный, даже без улыбки. В руках у него была большая серебряная миска с водой. Вода пахла солью. Яго поморщился.

— Ты готов? — спросил Колен вполголоса.

Честнее всего было бы сказать правду: нет, не готов, и еще нескоро буду готов. А может быть, и никогда. И не лучше ли оставить все, как было, — у Белого бога и так довольно слуг, зачем ему Яго, хватит и Колена! Да разве место слуа в Небесном Воинстве? Да разве сможет полночный изгнанник вынести этот яркий, безжалостный свет? Но Яго скрипнул зубами и коротко кивнул. Колен с трудом приподнял миску и укрепил ее на треножнике перед алтарем.