Впервые за несколько месяцев Влад Ткаченко почувствовал тревогу. Тропа вела дальше.
— Как называется твоя деревня?
— Я… я забыла… Домой… Я хочу к папе, отвезите меня домой, пожалуйста!
Девочка снова начала плакать, а Влад в очередной раз проклял всё на свете.
Она показывала вперед. Ткаченко знал несколько деревень в округе: он перечислил названия, малая не реагировала. Он спрашивал о школе, о доме, о родственниках — плачь и просьба отвезти домой становились только громче. Ребенок показывал вперед — автомобиль двигался.
Влад медленно поднялся с кровати. В глазах потемнело. Телефонный звонок, как ему казалось, раздавался на всю квартиру.
— Алло, я слушаю.
— Алло.
— Да, говорите.
— Алло?
— Да, я вас слушаю!
— Алло, меня слышно? — Голос по ту сторону аппарата принадлежал женщине и был тревожным.
— Да, я вас слышу! Говорите!
Влад нервничал. За последние дни, как говорил Макс, его нервная система сильно истощилась, но причиной тому была не работа. Женщина не слышала его и продолжала «аллокать». Влад молча поставил трубку. В квартире почему-то стало душно. Он открыл окно и посмотрел на пустые улицы — город ещё спал. Девчонка. Та малая. Все началось с неё.
Влад уже хотел было свернуть на дорогу, ведущую к ближайшему поселку, когда девочка вскрикнула:
— Ой, туда, туда! Там дом папы!
Детская рука указывала на широкую тропу, ведущую к лесу. Влад облегченно вздохнул.
— Ты уверена?
— Да! Точно…
Слова девочки прервал легкий толчок слева и характерный звук пробивания резины. Он остановил машину — ребенок с интересом смотрела на него. Сдерживая тираду ругательств, Ткаченко только процедил сквозь зубы:
— Приехали.
Колесо не просто пробило — его распороло о какой-то острый крюк, торчащий из земли. Распороло полностью, так, что воздух вышел из резины буквально за секунду. Заехали достаточно далеко — кругом было бескрайнее поле и никого из людей. Где-то далеко виднелись сельские домики.
— У вас что-то случилось? Папа часто ремонтирует машины, такие, что полем ездят, он вам может помочь.
Он замолчал. Появилось желание бросить малую здесь и пойти к тем домам почти на горизонте. Но Влад быстро отверг его — ребенка надо было довести, и если её папа действительно умеет копаться в железе, то хотя бы до второго тайма он доедет… Футбол. И почему такая ерунда лезет в голову в первую очередь?
— Ну веди к своему папе. Сюда?
Она уверенно пошла в направлении леса. Владу не хотелось оставлять машину, однако девочка заверила, что еще чуть-чуть — и будет деревня. Он взял мобильник, все вещи и захлопнул дверцу.
Баланс был равен нулю, а сеть переодически пропадала. Он откладывал пополнения счёта до завтра, за что себя теперь и обругал. Влад следовал за девочкой, стараясь запоминать дорогу. Она петляла между деревьями и различными тропинками, шла вперед и говорила, что они с папой часто ходят этими дорогами. Оставалось только одно — довериться и идти дальше, потому что заблудиться самому здесь было легко.
Когда они вышли из леса, у Ткаченко было только одно желание: скорее решить дело с колесом и отправиться домой. Погода была мрачной, дул легкий ветерок. Уже скоро придет настоящая осень и все вокруг изменится, пожелтеет.
* * *
Из зеркала смотрело бледное лицо. Голубые глаза, широкий нос, давно не стриженные волосы, легкая щетина вокруг рта. Да, это был он. Владислав Ткаченко, холостой и одинокий трудоголик. В этом они с Криштафович были похожи — оба могли сутками тонуть в своей работе. «Так, начнем сначала. Ты едешь домой после совещания, едва не сбиваешь маленькую девочку, она просит тебя отвезти её домой. Потом ты пробиваешь колесо в лесу, дальше вы идете пешком…» Он думал. С тех пор как приехал домой после того странного случая, всё, что делал Влад — это анализировал и думал. Что-то происходило — нужно было принимать решение. Как только Влад закрывал глаза, ему мерещились странные образы старых избушек где-то около леса. Видения были очень яркими, он даже чувствовал, как ветер касается кожи, слышал как скрипит старое дерево, к которому кто-то прибил гвоздями двух лисиц. Это было похожим на ночные кошмары, но гораздо ярче. Влад просыпался раз в пару часов, хватался за успокоительное и снова будто куда-то проваливался. Он потерял счёт времени. Странные звуки не давали собраться с мыслями, блокировали логическое мышление. Тяжелые шаги ботинок. Скрежет металла. Скрип дерева. Душно и нечем дышать… С каждым днем становится все хуже. Или не днём? Сколько вообще времени прошло с тех пор, как он разговаривал с Максимом? Сутки? Две? Неделя? Не было голода, жажды, был только страх.