Да просто разок показали эффективность этого меча в умелых руках. Клинок с обратным загибом при ударе наносит страшные раны. Просто бить им надо грамотно. Здесь ведь не только удар важен, но и глубокий прорез тела. Техника владения фалкатой здорово отличается от обычной. Не зря венецианцы в более позднее время делали наподобие его свои абордажные палаши. Это оружие боя в тесноте. Потому опытные люди и используют подобные ножи в непростой обстановке.
При рубящем ударе «обратная заточка» действует как рычаг, многократно увеличивая силу удара. Дернув фалкату на себя, можно нанести неимоверно глубокую рану и даже отрезать руку. Носить, правда, не очень удобно, но привыкаешь. Зато в глаза не бросается некая штука, висящая вдоль бедра. Для того я и заказал более короткий клинок. В конце концов, есть же аналог укороченной шашки кинжал бебут.
Все, я экипирован полностью, сыт, дождь уже лишь накрапывает. Решено: двигаем дальше! Завожу мотор, через некоторое время заново открываю капот и внимательно осматриваю подкапотное пространство. Ничего не капает, уровни жидкостей в норме. Можно ехать! Скатываюсь с пригорка и выезжаю на колею. И вот далее начались проблемы, присущие любой грунтовке после обильных осадков. В итоге приходится включать полный привод. Колеса то и дело норовят сорваться в пробуксовку. Но пока едем, только скорость снизилась, и расход топлива увеличился. Придется вечером залить первую канистру. Не люблю, когда в баке налито меньше половины. Мало ли придется куда-то срочно гнать, и заливаться будет некогда.
Так незаметно прошли четыре часа, а я продвинулся максимум километров на пятьдесят вглубь нескончаемого леса. Вроде скоро по записям должна была показаться река, но вместо этого я в сгущающихся сумерках выкатился из чащобы на необъятное поле. Когда-то здесь точно пахали и собирали урожай, сейчас все заброшено и заросло странным бурьяном. Как ни странно, но сорняк все еще зелен. Да и в целом стало как-то теплее. Ввиду глубокой колеи я решил выехать на обочину, и вроде как передвигаться стало легче. Колеса перестали увязать в грязи, и можно было спокойно ехать на второй передаче.
Пора бы поискать место для ночлега. Спать в машине довольно неудобно. Багажник забит под завязку, потому сиденье не разложишь. Семидесятый Крузак, вообще, в плане комфорта так себе машина. Он у нас суровый первопроходец, да и сейчас на грязи марку держит. Ни разу не застрял, идет ровно. То и дело бросаю взгляд на стрелку показателя температуры. Все нормально, но вот шкала с уровнем топлива не радует. У меня явный перерасход. Это вам не по трассе идти в экономичном режиме. Так что не зря я еще десять литров дизтоплива прихватил.
Все, вот и река! Впереди мост. Его почти и не видно в клубах расползающегося тумана. Перед переправой неплохо было бы его внимательно рассмотреть, но чего-то сейчас ссыкотно. Внезапно рядом с проржавевшим дорожным знаком замечаю будку. Ну, как будку? Скорее, это фургончик на сдутых колесах. Из таких обычно сооружают бытовки для дорожных рабочих. Вон даже дымовая труба из крыши торчит! Подгоняю машину вплотную к фургончику и оглядываюсь. Туман все наступает и наступает. Его густые клубы так и лезут из реки. Так что, пожалуй, стоит действовать быстрее.
Если решение принято, то я никогда не торможу, выполняя намеченную программу. Хватаю «Моссберг», пристегиваю на пояс фалкату, открываю дверь и прислушиваюсь. Тихо, только ветерок еле слышно шелестит в траве. Речушка уже полностью потонула в плотных клубах тумана. Чего это он сразу после дождя вылез, да еще в тепле? Вижу дверь, подхожу ближе. Интересно — она закрыта на здоровенный навесной замок. Ломать его неохота, потому подцепляю монтажкой скобу целиком и выламываю её прямо с гвоздями. Зато закрыть потом можно, как будто и не вскрывали.
Включаю налобный фонарик и осторожно захожу внутрь бытовки. Полное отсутствие запаха гнили или разложения радует. А ведь здесь бывают! В помещении прибрано, возле чугунной печурки аккуратно сложена горка дровишек и лежит большой кусок сухой бересты. Вдоль стен неширокие нары — человека на четыре, около закрытого ставнями окна небольшой столик. Два табурета грубой поделки. Осознание того, что в этом мире живут люди, сначала обжигает чувством опасности, а потом приходит чувство солидарности с действительностью. Ты же знал об этом, тогда чего кипишевать? Не с голыми руками же сюда провалился? В тех записях об этом, кстати, упоминается. Но мне, к сожалению, достались лишь обрывки. Ну что ж, тогда будем располагаться! Сказано — сделано! Приношу из машины пенку, спальник, походный фонарь, плитку и кухонную утварь.