Боль.
Тело затекло в неудобной позе, Соня перевернулась на спину и потянулась, чувствуя, как покалывает правую руку и ногу. Тут же скривилась и села, почесываясь: сухие травинки кололи нещадно. Огляделась. Полутемный сарай, пук сена в качестве ложа, декорации – загородки для скота. Благо пустые, она бы не вынесла, если б кто-то блеял или подхрюкивал по соседству.
И как вообще умудрилась уснуть – здесь?! Дома бы кинулась менять постельное белье, лишь увидев пятнышко, учуяв тень неприятного запаха. А тут… «София в стоге сена». Рассказать девчонкам – засмеют. Если поверят вообще. Она скривила губы, улыбаясь своим мыслям. И тут, окончательно просыпаясь, девушка поняла, что ничего никому не расскажет.
Некому говорить.
Девчонки остались там, за столиком кафе. Кажется, только что были все вместе, хохотали как ненормальные, пили кофе, думали, как познакомиться с парнями вон за тем столиком. И вот уже месяц прошел, как она здесь. Как девочек нет.
И парни те тоже сюда не добрались.
Ладонь, ползущая по ноге вверх, задирает подол и больно хватает за бедро. Соня хочет дернуться, скинуть руку, закричать, но ее будто придавило невидимым грузом. Сердце колотится, вопль застывает в горле, но глаза закрыты и тело недвижимо. А рука все выше ползет…
Она поежилась, вспоминая обрывки сна. Сна ли? Или это воспоминание, надежно скрытое в собственной памяти? Говорят, такое при сильном стрессе бывает.
Девушка затрясла головой.
– Нет-нет-нет, этого не было, – зашевелила она губами, шепча едва слышно, будто голосом боясь саму себя напугать. – Я бы запомнила. Это все сон, просто сон.
Она поднялась на ноги, пошатнулась. Интересно, долго ли спала? И как вообще сюда попала? Вспомнилось, что спряталась тут от Риты в надежде, что та забудет про уборку или хотя бы про ее, Сонину, роль во всем этом. Покрутилась, пытаясь в полутьме оценить степень помятости наряда, скривилась. Будто на сеновале валялась.
Ага, именно так.
Руки прошлись по юбке, пытаясь привести в порядок, но сухие травинки крепко держались за шерстяную ткань. Щека зачесалась, и девушка, подняв к ней руку, выудила из волос, кудрявых и темных, еще мусор. И как в таком виде на людях показаться? Она шагнула к двери, рассудив, что при свете разберется быстрее, и замерла.
Мужчины, двое, совсем близко.
– …не работает, только способности к дьярху блокирует! Я проверил, она…
– Ты не прав. Все ровно так, как было описано: или преданность, или магия. Увы.
Обладатель первого голоса, раздраженного, нервного, замолк. Соне показалось даже, что мужчины ушли, когда раздалось тихое:
– Тогда зачем? Если ты все и так знал.
– Я не мог не проверить. Вдруг они слишком другие. Иные. Слишком соблазнительная возможность.
– У нас мог быть еще один маг.
– Брось, у нее еле заметный дар. Это допустимая жертва.
Допустимая жертва? Они о чем вообще?
Голос был холоден и странно знаком. И тут озарением пришло узнавание.
Соня застыла, ведь там, за тонкой дверью, которая светилась щелями, разговаривали два грена – Лусар и Иртен, – и она не могла решить: то ли шагнуть ближе, подслушивая, то ли убраться подальше, пока не нашли. Сердце прыгнуло к горлу, заколотилось, но азарт взял свое.
Все равно прятаться негде.
Она шагнула вперед, намереваясь приложиться к хлипкой преграде ухом, но налегла слишком сильно, и дверь распахнулась. Нога запнулась о порожек, и девушка, вне себя от ужаса, вывалилась из сарая. Чьи-то руки, худые, но внезапно сильные, подхватили, сгребли. Надежно, не сразу и вырвешься.
– Сона?
– Я…
Она уставилась на мужчину, в чьих объятиях оказалась, и замолкла.
В серо-зеленом взгляде грена Иртена было что-то такое… знакомое, но непонятное, и от этого бросало в дрожь.
– И давно ты здесь? – холодно вопросил старший маг.
– Я… нет. Не знаю, – ответила, переводя на него взгляд.
Таэллиец вздохнул и нахмурился, и она затараторила:
– Я уснула здесь, совершенно случайно, а теперь проснулась и уже уходила. А тут вы…
– Что слышала?
– Ничего, – сказала она, ресницы ее дрогнули и опустились. – Я пойду?
Попыталась выпутаться из объятий, маг поставил ее ровно, но руки с плеч не убрал. Мужчины переглянулись, грен Иртен кивнул.
– С собой, – сказал он. Выудил из сумки на поясе бутылек и протянул ей. – Пей.
– Что это?
– Ничего, что могло бы тебе повредить.
Пить не хотелось, и взгляд метнулся мимо мужчин в поисках хоть кого-то, кто мог бы помочь.
Как назло – никого.
«Витьку бы сюда, он за всех заступается», – думалось ей, когда в рот полилась сладкая до приторности жидкость.