Зезва в отчаянии застонал, когда его второй выстрел не достиг цели.
— Баран косоглазый!
Дзапы, победно шипя, мчались за ним, а Зезва, перепрыгнув через труп в коридоре, мучительно размышлял от причинах того, что симбионтам удалось-таки его обнаружить, хоть и не сразу. Не сразу… Ну, Ваадж!
Зезва оглянулся, недоумевая, почему шипение вдруг смолкло. Сглотнул, увидев, как два извивающихся силуэта скрываются под капюшоном неподвижной безмолвной фигуры в черном. Ныряльщик выдохнул воздух, широко расставил ноги и, выставив перед собой меч, стал медленно пятиться в сторону уже шумевшей общей залы. Лишь после того, как Зезва сделал целых четыре шага к отступлению, кадж заговорил.
— Ну, надо же. А ты откуда тут взялся?
Спокойный, даже дружелюбный голос чуть усталого человека. Зезва злобно сплюнул. Змееголовый между тем поднял правую руку, растопырил пальцы, и побелевший от ужаса Ныряльщик сжался в ожидании удара. Он лишь поднял меч, надеясь, что Вааджу хватит ума не… И тут что-то огромное и грохочущее снесло часть стены за спиной каджа. Тот медленно развернулся и уставился на огромный силуэт, горой нависший над ним. Заверещали дзапы. От утробного рыка заложило уши, но Зезва, перед тем, как снова броситься бежать, успел разглядеть своего нежданного спасителя и услышать, как тот хрипло кричит:
— Куда вы его дели, кадж?! Отвечай!!
Змееголовый молниеносно отпрыгнул в сторону, и дубина неожиданного спасителя просвистела мимо, обрушилась на пол. Пыль и куски гнилой соломы взметнулись в воздух. Орудуя над головой дубиной, великан принялся наступать на каджа. Он проследовал мимо Зезвы, обратив на последнего не больше внимания, чем на букашку. Лишь холодно скользнул по человеку взгляд красных глаз. Ныряльщик в ужасе попятился, не в силах отвести взгляд от великана. Курвин корень, как такое может быть…
Кадж атаковал — три дзапа ринулись вперед. Великан ловко отскочил, его рука схватила первого симбионта прямо в воздухе, сжала. С коротким шипением паразит обмяк в ручище. Второму повезло больше, он проскочил мимо увернувшегося противника и со всех размаха врезался в стену. Подскочил Зезва и коротким криком разрубил дзапа на две извивающиеся половинки. Третий симбионт достал-таки врага, впился в плоть правой руки. Глухо зарычав, великан отодрал червя, растоптал ногами, повернул яростное лицо к неподвижной фигуре каджа. Змееголовый взметнулся в воздух, обрушился сверху на противника. Волна воздуха, как от пожара, горячая и сбивающая с ног, пошла вперед, заставив неизвестного великана зашататься, а человека кубарем покатиться по грязной соломе. Зезва отполз на четвереньках, поднялся. В голове шумело, черные круги плавали перед глазами. Он оперся о меч и заковылял по коридору прочь от битвы, с каждым шагом увеличивая скорость, пока, наконец, не перешел на бег.
Оставив за спиной крики, шипение и звуки борьбы, Зезва как вихрь вылетел из коридора прямо в общую залу, где по-прежнему наслаждались блаженством полумертвые то ли люди, то ли призраки. Действие зелья уже подошло к концу, и Ныряльщик снова стал видимым. Мастеровой все так же сидел на полу, скрестив ноги и изучая треснувший кирпич в кладке стены. Правда, он удосужил промчавшегося Зезву задумчивым взглядом и сказал ему вслед:
— Что, не понравился? Видать, невкусный.
Покачав сокрушенно головой, он снова погрузился в мечты, чуть склонив голову набок. Свет от чадящей свечи скудно осветил черные следы на шее мастерового — излюбленное место голодных дзапов. Дарящих счастье.
Зезва остановился, прислонился к стене и мучительно закашлялся. Проклятое пойло! Больше никогда…
— Ты, что это, вернулся, э?
Зезва медленно развернулся и уставился на хмурое лицо голого по пояс бородача. Девочка Аиша безучастно сидела у ног хозяина, лишь раз равнодушно скользнув взглядом по лицу Зезвы.
— А ну-ка… — угрожающе насупился бородач и свистнул. Несколько теней отделилось от призрачных стен, обступили Зезву со всех сторон. Звон мечей ударил по ушам.
— Приятный вечер, — пробормотал Ныряльщик, делая шаг назад. Молниеносным движением он выхватил меч, поднял над головой, замер. Бородач хищно оскалился. Девочка тупо смотрела в пространство у собственных ног. — Очень приятный, впрочем…
Подельники бородача атаковали Зезву молча, лишь взметнулись веерами их плащи. Запела сталь, и первые искры от схлестнувшихся лезвий маскарадным огнем осветили залу.
Бородатый дернул цепью.
— Щас, милая моя, завалим этого и пойдем в комнатку с тобой.
Аиша улыбнулась ему неживой улыбкой.
Первый из атаковавших Зезву харкнул кровью и мешком повалился к ногам выпучившего глаза бородача. Пока он осоловело глядел на труп, его второй товарищ дико взвизгнул, опрокинулся на спину и заелозил в агонии ногами по соломе. Сверкнул меч Ныряльщика, и Зезва атаковал снова, теперь уже двоих оставшихся противников. Те растерянно попятились, переходя в защиту. Оружие Зезвы описало полукруг над его головой, застыло там на короткий миг, и тут же ринулось вниз, рассекая лицо противника. С воем, перешедшим в утробный хрип тот опустился на колени, замер на мгновение, и тут же рухнул в красную солому. Пробежала с мяуканьем кошка. Захихикал кто-то из ближайших "блаженцев". Зезва развернулся, но последний из оставшихся врагов бросился наутек, бросив меч. Ныряльщик погнался за ним, угрожающе улюлюкая и призывая курвову могилу. Нагнал, оглушил ударом по голове, но убивать не стал, лишь презрительно сплюнул, заехав пару раз сапогом по печени.
Аиша осторожно поднялась. Звякнула цепь, опадая с шеи девочки. Бородач оторвался от созерцания схватки, повернулся и выпучил глаза при виде освободившейся рабыни.
— Ты чего это, сучка маленькая?! — бородатый стал наклоняться за цепью. — А, ну, давай живо сю…
С едва слышными хрустом и чавканьем длинный и острый штырь вошел в правый глаз бородача. Аиша отступила на два шага, сосредоточенно нахмурившись. Ее хозяин дерганым движением поднял голову с торчащим из нее стилетом. Рот бородатого раскрылся, но крика уже не было. Аиша пнула ножкой цепь.
Вернулся мрачный, весь в поту и крови, Зезва. Уставился на труп бородатого. Затем опустился на колено, осмотрел оружие убийства, торчащее из черной от крови глазницы. Тяжело вздохнул, поднимаясь.
— Хороший удар, — раздалось за спиной. — Загляденье.
Зезва резко повернулся.
Лицо мастерового, казалось, плыло в полумраке. Он потер шею и лениво поставил ногу на труп, словно охотник на оленя.
— Девочка просто чудо, — сообщил он Зезве, — чик и каюк. Представляешь, а? А с виду такая тихоня, просто душечка.
Мастеровой захихикал, затем отвернулся и побрел к ближайшему столу, выискивая глазами кувшин. Все равно никто не пьет, а во рту сушняк страшный.
Зезва Ныряльщик снова смотрел на скрюченное тело.
Тишина, царившая у входа в едва заметную в полумраке пещеру, была свергнута крадущимися шагами. Предательски треснула сухая ветка. Замигал масляной светильник, сначала робко и тускло, но затем разгорелся, чуть вспыхивая и освещая красивое лицо державшего фонарь путника.
Человек остановился, повел светом сверху вниз, затем повторил это движение несколько раз. Дождался ответного мигания и нырнул в чернильный вход в пещеру, похожий на черный глаз спящего каменного чудища. Огонь фонаря дрожал, словно живой. Человек продвигался вперед, осторожно вышагивая длинными, обутыми в короткие сапоги ногами. Вскоре он снова очутился на открытом пространстве: пещера оказалась не более чем природным коридором, приведшем человека с фонарем к каменой поляне с двумя чернеющими силуэтами деревьев и большими валунами, высившимися словно фигуры на доске игры в чадрак. За поляной, в каменных стенах, что нависали сверху словно сказочные великаны, чернели многочисленные ямы пещер. Скрипела на ветру веревочная лестница. Ночные звуки царили вокруг; щелкали то и дело катящиеся вниз камешки, шелестели листвой вечнозеленые лавровые кусты, и пару раз пролетела, хлопая крыльями, ночная птица.
— Карлей, это ты, приятель?
Пришедший медленно повернулся в сторону низкорослого человека с щуплым, очень вертлявым телом и хитрым лицом. Тот потоптался на месте и, наконец, обиженно произнес: