— Благодарю. Быстро.
— Господин! — корчмарь склонился, едва не задев бородой грязную солому на полу, и умчался на кухню. Секундус улыбнулся краешками рта.
— Проворный. Да.
Отпив кисловатого, но, в сущности, сносного вина, Секундус провел ладонью по своей выбритой голове. Колется. По приезду домой — к цирюльнику. Он сделал еще один глоток. Может, съесть что-нибудь? Элигерец хмуро уставился на грязный стол. Не стоит, пожалуй.
В корчме царил тот тихий час, когда утренние пьяницы уже опохмелились и ушли, а вечерние еще не проснулись. Елозил шваброй долговязый слуга, время от времени прикладываясь к бутыли с пивом. Со стороны кухни одуряюще несло стряпней. Хозяин задумчиво гонял мух дырявой мухобойкой. У самых дверей сидели два простолюдина и молча накачивались чачем. Секундус провел пальцем по краю кружки. Щербатая. Ну хоть не грязная. Наверное.
— Друг мой! — раздался чуть хрипловатый голос.
Секундус поднял глаза. Улыбнулся.
— Уф, устал, клянусь трубой…
Ваха Гордей уселся напротив и свирепо насупился: его голова едва выглядывала из-за стола. Он в ярости застучал костылем о стол.
— Подушку!!
Ухмылка на лице хозяина увяла, снесенная сверкающим взглядом горбуна. Королевский звездочет вырвал у долговязого слуги подушку и взгромоздился на нее, свесив ноги. Длинные руки раздраженно устроил на столе. Тут же задвигал ими, словно не знал, куда приткнуть. Громко выругался, помянув трубу и задницу матери строителя корчмы.
Секундус глотнул вина. Друг Гордей такой эмоциональный.
— Вина! — рявкнул казначей. — И приличного! Слышь, ты, как тебя, человек? Ты, ты, длинный! Чего застыл, как баран? Я умираю от жажды!
Долговязый умчался к побледневшему хозяину, узревшему наконец золотую цепь на груди горбатого гостя и звезды на плаще. Вино было подано так быстро, что Гордей удовлетворённо хмыкнул, устраиваясь на подушке поудобнее. Секундус молча смотрел на него.
— Уф… — Ваха Гордей вытер губы и отставил кружку. — Кислое, честно говоря.
— Сносное.
— Итак?
— Скоро уезжаю. Друг Ваха, — Секундус взглянул на эров у дверей. Пьют. — Пора. Задержался.
— Доволен? — Гордей, в свою очередь, покосился на простолюдинов.
— Нет. Много беготни. Мало смысла. Ответов нет. Вопросов еще больше. Хаос.
Секундус вздохнул. Покачал головой. Керж Удав как раз доволен будет. Увиденное во Мзуме превосходит даже самые смелые его мечты. Что до него, то Секундус был рад, что встретился со старым товарищем. Побывал с ним в ночном деле. Прикоснулся к неведомому. Тому, что называют потусторонним. Но главная миссия еще впереди. Миссия, которая так ему противна. И которой не избежать.
Эры, сидящие возле дверей, дружно встали и направились к их столику. Ваха усмехнулся, кивнул старому другу. Секундус облокотился о спинку стула и спокойно смотрел, как в корчму заходит еще несколько человек в плащах Тени. Вооруженные мечами. Молодцы, как на подбор, да. Впереди мрачный детина с маленькими свинячьими глазками и вертлявым типом за спиной. Ваха Гордей засмеялся.
— Ну, надо же, клянусь трубой! Какая честь! Господа Эниох и Мгер! Очень, очень приятно! Вы бы еще привели милейшего господина Гастона! Позвольте, может, и он здесь? Так пусть заходит, ха-ха. Секундус, я бы на твоем месте гордился. Цвет Тени, просто сливки, ага.
В ответ на эту тираду Эниох вежливо поклонился. Мгер со спрятанными за спиной руками встал за стулом Секундуса. Элигерец даже не оглянулся. Лишь вздрогнул, почувствовав некий звериный душок, идущий от теневика. Или ему это только показалось?
— Господин казначей, — скрипучий голос Эниоха зычно разнесся по корчме. — Ты отправишься с нами. Как и твой элигерский дружок.
Секундус вздохнул. Хаос. Ответов нет. Одни вопросы.
— Господин теневик ничего не путает? — Ваха и не подумал вставать, лишь перекинул ногу на ногу и потянулся к кувшину. — Уж не осмелишься ли ты арестовать королевского казначея?
Свинячьи глазки Эниоха почти исчезли между щеками и бровными дугами, но скрипучий голос не дрогнул.
— Достойный Ваха Гордей, пожалуйста, не заставляй меня применять силу. Вот, — теневик извлек из кармана свиток и протянул звездочету. — Приказ о твоем аресте.
— За что? — широко раскрыл глаза звездочет.
— За государственную измену!
Секундус покачал головой. Хаос. Один хаос. И глупости. Невпроворот.
Ваха Гордей раскрыл свиток, пробежал глазами по тексту. Затем схватился за костыль. Мгер было дернулся, но взгляд Эниоха остановил его.
Королевский звездочет с кряхтением слез со стула. Ударил костылем три раза о стол. Секундус смотрел на Мгера. Тот снова прятал руки за спиной и что-то шептал.
Эниох взглянул на теневиков в эрской одежде. Те подступили к улыбнувшемуся казначею. Эниох нахмурился. Ему не нравилась эта наглая улыбка.
— Остановитесь!
Все повернулись к дверям корчмы, в которых стоял маг Ваадж. За его спиной маячили два Телохранителя с арбалетами в руках и странная фигура с низко надвинутым капюшоном. Секундус готов был поклясться, что до его слуха донесся слабый звон стали.
— Взгляните, — с удовольствием сказал Ваха Гордей, указывая костылем на двери, — как эффектно, клянусь моей трубой! Словно в книжке про героев, ну! Достойный Ваадж, ты вовремя, очень вовремя! Появился так решительно, так внезапно! Признайся, ты подслушивал и ждал удобного момента? Ну, признайся?
Маг с улыбкой проследовал прямо к столу и развернул перед ошеломленным Эниохом свиток.
— Королевская печать! — подавленно пробормотал теневик, поднимая глаза. — Но…
Но Ваадж уже склонился перед Секундусом. Элигерец немедленно поднялся и смущенно посмотрел на ухмыляющегося Гордея.
— Господин посол, от имени ее королевского величества Блистательной Ламиры, я приношу извинения за причиненные неудобства! Ее величество шлет самые сердечные пожелания здоровья и приглашает посланника великой Директории Элигершдад во дворец гамгеона, где его уже ждут покои и все подобающие его рангу удобства. Вечером, когда господин посол отдохнет и наберется сил, Блистательная Ламира будет счастлива встретиться с посланником императора Вольдемара. Добро пожаловать!
Секундус взглянул на оцепеневшие лица теневиков, затем на сияющего от удовольствия Гордея. Вздохнул. Хаос. Только хаос вокруг.
Цель несколько раз была так близка, что казалось, вот-вот, и дело сделано. Но Напарник каждый раз останавливал его. Поэтому нужно было снова набираться терпения и наблюдать. Для этого можно присесть на корточки. Или попросту усесться и облокотиться о ствол дерева. Да, именно так, а то ноги гудят после всех этих переходов. Убийца взглянул на Напарника, затем на Цель и с облегчением вытянул ноги. Потер под правой коленкой, чувствуя, как мурашки впиваются в кожу вдоль всего бедра. Ничего, сейчас пройдет. Голос коменданта Теодора действовал если не усыпляюще, то, по крайней мере, успокаивал изрядно. Да, изрядно. Убийца ухмыльнулся. Почувствовав на себе взгляд Напарника, прикрыл глаза. Надоел этот резонер. Что мешало покончить с целью еще вчера? Что? Впрочем, нужно отдать ему должное: они едва не попались с поличным два дня назад, и теперь Напарник очень осторожен. Даже слишком. Убийца открыл глаза. Нужно послушать Теодора. В конце концов, выбираться потом придется в любом случае. А душевники разбираться не будут, кто свой, а кто чужой. Да и какой он с Напарником свой для мятежников? Да… Так, что там говорит Теодор? Командир он способный, этого не отнять.
— Итак, — комендант Теодор в очередной раз оглядел хмурые лица махатинцев, — положение наше не слишком обнадеживающее. Но после того, как мы объединили силы, мы уже не маленький отряд, а серьезная сила в четыреста человек. Перед тем как вернуться к Тышу, я направил гонцов в Цум. Думаю, Олаф уже знает о высадке мятежников и предпринял меры, — Теодор прищурил свои серые глаза и сплюнул. — Таким образом, до подхода подкреплений мы должны навязать противнику бой, который непременно отвлечет их от главной цели — Цумского тракта. Вернее даже не отвлечет, а принудит уйти с занимаемых ныне позиций. Марра, что скажешь?