Свет становился ярче с каждым шагом. Наконец Рокапа осторожно просунула голову в арку, ярко освещенную странным сиянием, которое, казалось, исходило от самих стен.
— Ну же, девочка, не бойся, проходи. У меня так редко бывают гости. Ну надо же, какая честь. Сама архиведьма. Добро пожаловать! Выглядишь отлично.
Столь приветливый голос принадлежал женщине лет пятидесяти на вид. Но Рокапа знала, что говорившей намного больше. Намного. Архиведьма вставила факел в пустую скобу на стене и подошла к столу, возле которого в старом кресле сидела хозяйка подземелья. Почему-то стало сухо во рту.
— Привет тебе, милая Гуранда. Давно не виделись.
— Давно. Я уж решила, забыли про старуху. Оказывается, не совсем. Ну…Как дела, Рокапа, что нового в деле спасения мира, или кого ты там сейчас спасаешь? На чьей мы нынче стороне: добра или зла? А может, как обычно, и нашим, и вашим? Умно, ага. Нет белого или черного, а есть выгода Сестринства. Всегда гордилась нашей прозорливостью. Очень, очень гордилась. Да и теперь, хвала Кудиану, горжусь невероятно!
Веселые искорки играли в зеленых глазах Гуранды. Седые, чуть вьющиеся волосы, заплетенные в две косы, аккуратно лежали на плечах. Красивые, правильные черты лица не портили ни круглое лицо, ни горбинка на носу. Руки пожилой ведьмы чинно лежали на коленях. Ни единой складки не было на безупречно белом платье. В ногах дремал старый кот. Он лишь приоткрыл левый глаз, презрительно осмотрел Рокапу и снова уснул, свернувшись черно-белым калачиком. Рокапа собралась погладить кота, но затем передумала. Еще царапнет спросонья. Гуранда с улыбкой покачала головой.
— Он не царапается.
Рокапа вздрогнула. Осторожно облизала пересохшие губы. Вина бы.
— Это же тебе не Кудиан Сарисов, вот тот, да, котяра серьезный.
Гуранда умолкла и некоторое время рассматривала хранившую молчание Рокапу.
— Ты изменилась.
Архиведьма подняла глаза.
— Вот как?
— Да… — Гуранда вытянула ногу в домашнем войлочном тапке и погладила замурчавшего во сне кота. — В лучшую сторону. Повзрослела, если будет уместно так сказать про тебя, — зеленые глаза сверкнули, от чего Рокапа вздрогнула и отступила на шаг назад. — Ты садись. Отдохни. Хочешь вина?
Рокапа кивнула. Уселась на предложенный мягкий стул с затейливой резьбой на спинке. Осторожно взглянула на улыбающуюся коту Гуранду.
— Высокая передает тебе привет.
— Спасибо, — пожилая ведьма не отрывала глаз от блаженно щурившегося кота. — Знаешь, до сих пор не могу привыкнуть, что она стала нашим союзником. Жизнь полна неожиданностей, милая. Пей.
Повернув голову к столу, Рокапа увидела перед собой невесть откуда взявшийся кубок. Осторожно пригубила пахучее терпкое вино.
— Нравится? — промурлыкала Гуранда.
— Вкусно, — Рокапа отставила кубок. Ей стало немного жарко, но расстегнуть ворот платья она не решилась.
— Хочешь еще?
— Спасибо. Может, чуть позже.
— Позже… — Гуранда подняла зеленые глаза, и замершая на месте архиведьма увидела, как рука старой колдуньи медленно исчезает, ныряет в ничто, словно в воду. Вот только никакой воды не было видно, одна лишь пустота, в которой исчезла кисть руки. Сначала пропали пальцы, затем невидимое ничто поползло вверх, к предплечью, неумолимо пожирая плоть. Кот мурлыкал, не открывая глаз. Так же стремительно рука вернулась, как будто выросла из пустоты. На кончиках пальцев еще играли голубоватые язычки пламени. У Рокапы снова пересохло во рту. От улыбки Гуранды архиведьме захотелось вскочить, опрокинуть этот старый, почерневший от времени стол и бежать наверх, бежать сломя голову. Потому что невозможно находиться в этом каменном мешке, невозможно смотреть в эти страшные глаза и невозможно видеть все эти…
— Фокусы? — уточнила Гуранда. — Ты прости меня, девочка. Я должна постоянно практиковаться. Иначе…
Рокапа знала. Умеющая Жить Гранью не может не соприкасаться со смертельным дыханием потусторонних субстанций. И делать она это вынуждена ежедневно, еженощно, потому что в противном случае Грань убьет Умеющую. Сожрет. Как руку несколько мгновений назад. Но уже навсегда. Архиведьма потянулась к кубку. То, что он оказался полон вина, ее не удивило.
— С кем ты хочешь говорить?
Рокапа ждала этого вопроса, но все равно оказалась не готовой к нему. Дрогнувшей рукой поставила кубок на стол. Пробарабанила короткую трель ногтями по расческе на поясе, чем вызвала новую улыбку Умеющей. Вот только в зеленых глазах Гуранды уже не было веселья. Она знает. И знала с самого начала.
— С Мирандой.
Умеющая закрыла лицо руками. Рокапа терпеливо ждала. Кот приоткрыл левый глаз и тут же уснул снова, потянувшись всеми четырьмя лапами.
— Боюсь, — не открывая лица, проговорила Гуранда, — не принесет тебе радости разговор с душой моей любимой единоутробной сестры. Опомнись.
— Это необходимо.
— Необходимо жить, — Гуранда опустила ладони. — Дышать, вкушать пищу, любить, наконец.
— Любить? — усмехнулась Рокапа. — Кого может полюбить хвостатая дедабери, как я? Или кто может влюбиться в меня? Разве что кадж змееголовый?
— Миранда полюбила.
— Полюбила! — Рокапа вдруг поняла, что кричит. — И к чему привела эта любовь? Чем она закончилась? И закончилась ли вообще? И разве приворотом можно настоящую любовь породить?
Наступило молчание. Где-то журчала вода в невидимом фонтане и налетал приятный ветерок. Рокапа оглянулась, силясь понять, откуда в подземелье свежий воздух. Сияние, льющееся со стен немного усилилось. Или ей только показалось?
— С Мирандой, — повторила она, поведя языком по сухим губам. — Необходимо, понимаешь?
— Чем чревато, осознаешь, девочка? — Гуранда вдруг хихикнула. — Для тела твоего, не только для духа. Для красоты твоей неувядающей.
Рокапа молча кивнула. Разговор с тенями мертвых — это несколько дней рвоты, головной боли, от которой раскалывается голова, и клоки выпадающих волос. Неминуемая и мучительная смерть для простого человека, джуджи или ткаесхелха. Но не для хвостатой дедабери. Нет, блевоты с болью не избежать, как и пары прядей волос, потерянных навсегда. Говорят, что и нескольких лет жизни. Но решение принято. Эликсиры помогут, в любом случае. Рвота прекратится. Волосы отрастут…
— Конечно, отрастут, — подтвердила Гуранда, задумчиво смотря на развалившегося у ног кота. — Правда, с душевными ранами будет… сложнее. Ладно! Раз ты настаиваешь, девочка.
— Настаиваю.
— Хорошо. Кудиан с тобой.
Гуранда поднялась. Кот вздрогнул, но остался лежать. Лишь стал следить наполовину приоткрывшимися глазами. Рокапа покачала головой. И у хозяйки, и у ее питомца глаза одинакового цвета. Изумрудно-зеленые. Дикие. И очень страшные. Архиведьма повела плечами. Снова сухо во рту. Она уставилась на кубок с вином.
— Больше не пей, — велела Гуранда, останавливаясь у стены. — Даже не думай. Ты выпила то, что нужно. Еще один глоток убьет тебя.
Рокапа медленно кивнула. Гуранда никогда не любила терять время. Вино не простое, конечно же. Все так просто. Слишком просто.
— Старайся не паниковать.
Архиведьма скривила губы. Ее пальцы судорожно сжимали расческу. В подземелье стало темнее. Или ей только кажется? Нет, свет угасает, умирает на этих влажных, сырых стенах. Тошнота подступила к горлу. Рановато. Как сквозь туман слышится голос Гуранды:
— Не задавай один и тот же вопрос два раза…
— Хорошо, — с трудом ответила Рокапа, едва шевеля онемевшим языком.
— Увидишь Пожирателей Душ, стой спокойно. Они не тронут.
— Не тронут, — эхом отозвалась архиведьма.
— А может, и тронут, — засмеялась Гуранда, и Рокапа вздрогнула, заметив, как что-то незнакомое, пугающее загорелось в изумрудных глазах. — И не смотри на них слишком долго. Сожжешь глаза. Понятно? Видеть не сможешь потом. Вообще.
— Я поняла, — осторожно ответила архиведьма, отводя взгляд.