– Вы с кем? – сердце Авроры пропустило удар. Боже, неужели зелье забвения перестало действовать, и он всё вспомнил? Или только начинает вспоминать – понемногу, по крупицам, собирая свою память, как раздробленные осколки или пшеничные зёрна? Помоги ей Господь, если это действительно так! Помоги им всем Господь...
– С сестрой... – Леон поймал её удивлённый взгляд и, криво усмехнувшись, пояснил: – Это смешно, но я почти не помню свою сестру. Ни лица, ни голоса, ни имени – даже не помню, родная она мне или нет! Хотя нет, имя порой всплывает. Анжелика... Вот как её зовут – Анжелика!
– И это всё? – Аврора напряжённо всматривалась в него. – Больше вы ничего не помните?
– Нет, – он махнул рукой, досадуя, что отвлёкся от дела. – Но это и неважно. Я говорил, что дядя и племянница совсем не обязательно должны быть похожи.
– Это верно, – кивнула она. – И всё же это дело не даёт мне покоя. Я попробую выяснить, что с Жюлем-Антуаном не так. Попытаюсь поговорить с ним самим, с его слугами – вдруг они знают причину ссоры дяди и племянницы? Поговорю с Гретхен – она пыталась омыть тело, может, что-нибудь заметила. Кстати, вы ведь первый нашли тело, – она ненадолго закусила губу, но затем решительно продолжила: – Вы не заметили, были ли на ней... следы надругательства?
– Не знаю, – Леон помрачнел ещё больше и покачал головой. – Сами понимаете, я не рассматривал её настолько тщательно. Синяков я вроде бы не увидел. Платье было всё в грязи и разорвано, это да, но разорвать его мог и нож нападавшего. Её ударили ножом в грудь, вытекло много крови, она залила верх платья, грудь, шею, но на ногах, на бёдрах крови не было... Прошу прощения, – спохватился он, видимо, увидев бледность Авроры.
– Нет, ничего, – она с трудом проглотила подступивший к горлу комок. – Если уж я решила расследовать это дело, мне надо перестать быть нежной пташкой. Бертран, я так понимаю, даже не рассматривает другие версии, помимо разбойничьей?
– Нет. И он решил все силы бросить на поиск разбойников, так что уже завтра я снова попробую проследить за Вивьен и её таинственным возлюбленным.
– Вы говорили Железной Руке, что подозреваете его служанку?
– Не говорил. Не хочу, чтобы он спугнул её каким-нибудь необдуманным решением. Когда зашла речь о том, что я делал один так рано в лесу, я сказал, что заметил подозрительного юношу, идущего к лесу, и решил проследить за ним. Боже, я надеюсь, вы не подозреваете меня? – он снова криво усмехнулся.
– Нет, Леон, что вы! – воскликнула Аврора. – Вы и Бертран – одни из немногих, кому я полностью доверяю. Ещё, конечно, Жану и Марии, но они вряд ли смогут помочь мне в этом деле.
– Это хорошо. То есть, хорошо, что вы мне доверяете, – Леон встряхнул головой, отбрасывая с лица светлые пряди. – Когда де Труа сказал, что это я виноват в том, что не смог спасти его племянницу... – он замолчал и крепко сжал кулаки, слепо уставившись в одну точку перед собой.
– Вы не виноваты! – Аврора в порыве сочувствия потянулась к нему и легко сжала его левую руку. – Знаете, возможно, это прозвучит глупо, но несколько дней назад, когда Люсиль ещё была жива, мне приснился сон про неё. Кошмарный сон. И после пробуждения я захотела поговорить с ней. Расспросить, не мучает ли её что-нибудь, нет ли у неё какой-нибудь тайны. И она почти начала рассказывать, но тут появился дядя и весьма поспешно увёл её. А на следующее утро вы нашли Люсиль мёртвой в лесу.
Леон негромко присвистнул.
– Чертовски подозрительно, – пробормотал он. – А что именно вам сказала Люсиль?
– Что у неё и правда есть какая-то тайна, но это не её тайна. Что она на самом деле вовсе не невинная, а очень гадкая. Что я буду презирать её, если узнаю. Мне кажется, этим разговором я спровоцировала её. Если бы я не стала расспрашивать Люсиль, она не упомянула бы некую тайну, её дядя не заволновался бы так, они бы не поссорились, она бы не убежала в лес... – голос Авроры дрогнул и сорвался, к глазам вновь подступили слёзы. Борясь с ними, она ощутила, что Леон, не отнимая левой руки, осторожно накрыл её кисть правой.
– Ну-ну, – он ласково похлопал её по руке, и от этого прикосновения слёзы хлынули ещё сильнее. Аврора уже достаточно оплакала Люсиль в своей комнате, за запертой дверью, но теперь она плакала не то по безвременно почившей девушке, не то по Леону с его потерянной памятью, не то по себе самой, запутавшейся в тенётах собственных мыслей. Капитан ничего не говорил, только продолжал осторожно сжимать её ладонь, пока она давилась сдерживаемыми слезами, свободной рукой вытирала глаза и бесконечно всхлипывала. Он не делал попыток приобнять её или хоть как-то успокоить словами, не предлагал платок, которого у него, возможно, и не было, просто держал её за руку, и это молчаливое утешение было лучшим из всех возможных. Хотя где-то в глубине души Авроре всё равно хотелось, чтобы Леон обнял её и прижал к груди, она понимала, что это непременно кто-нибудь заметит, и пойдут ненужные разговоры, слухи и сплетни. Нет, лучше уж так...
Наконец приступ прошёл, и Аврора осторожно отняла руку.
– Спасибо, – тихо проговорила она.
– Вашей вины в случившемся нет, – также тихо ответил Леон. – Да и моей, если уж на то пошло, тоже. Когда я нашёл Люсиль, она была уже холодна. Она умерла задолго до того, как я появился в лесу, – самое меньшее за час.
– Значит, из гостиницы она сбежала совсем рано, ещё в сумерках, – проговорила Аврора. – Постояльцы тогда ещё спали, хозяин, скорее всего, тоже, вряд ли кто-то что-то видел... Но я всё равно завтра отправлюсь в гостиницу и попробую расспросить слуг де Труа.
– А я попытаюсь напасть на след разбойников, – Леон кивнул ей и даже сумел ободряюще улыбнуться. – Удачи вам в завтрашнем расследовании, Аврора.
– И вам... Леон, – она была смущена неожиданным обращением по имени, но не стала его поправлять. Двери церкви распахнулись, оттуда один за другим выходили люди, и Аврора поспешила присоединиться к толпе.
Какие бы планы у неё не имелись на завтра, сегодня требовалось почтить память усопшей Люсиль де Труа.
Глава IX. Неудобные вопросы
Устав скучать у края ямы и держаться в седле,
Я озверел от неумелых атак.
Я по следам бегу упрямо, припадая к земле,
Ищу тебя, о мой единственный враг!
Канцлер Ги – Единственный враг
Вернувшись в Усадьбу теней после похорон, Аврора до конца дня не могла найти себе места. Всё валилось из рук: шитьё не ладилось, стежки получались косыми и кривыми, цифры в расходных книгах никак не желали выстраиваться в стройные ряды, сосредоточиться на чтении было невозможно – глаза сами собой соскальзывали с мелких строчек, а мысли устремлялись вдаль, к Люсиль де Труа, такой юной, прекрасной и безвременно погибшей, к её суровому и загадочному дяде и к Леону, который был так ласков с ней нынче днём, который подарил ей неожиданное и от того ещё более драгоценное утешение. К Леону Лебренну, который забыл, что он Леон дю Валлон. К Леону, который не раз снился ей, и в сны которого она заглядывала сама. К Леону, которому она стёрла память, сама не зная, что ею тогда двигало, милосердие или любопытство, а теперь горько сожалела об этом. К Леону, о чьих золотистых волосах, прищуренном цепком взгляде и сильных руках она никак не могла забыть...
Аврора, не выдержав ничегонеделания, легла спать пораньше – перед завтрашним расследованием в любом случае нужно было выспаться. Погрузившись в сон и покинув своё тело, она первым делом полетела к гостинице, стремясь заглянуть в сны Жюля-Антуана де Труа – вдруг он выдаст свою тайну? Покружившись над крышей, Аврора прошла сквозь неё и невесомо порхнула внутрь, невидимым и неслышным призраком заскользила по комнатам, отыскивая дядю Люсиль.
Он лежал, раскинувшись на кровати, седые волосы растрепались и ореолом окружали голову, придавая худому лицу странное сходство с ликами святых, освещёнными нимбами. Острый нос выдавался, из-за чего его обладатель стал ещё больше похож на хищную птицу. Края белой, не самой чистой рубахи расходились на смуглой, поросшей волосами груди, но Аврора не стала присматриваться, напротив, поспешила отвести взгляд. На краю столика, стоявшего возле кровати, возвышался кувшин, от которого сильно пахло вином, так что даже бестелесная Аврора сморщила нос. Судя по всему, Жюль-Антуан немало выпил, прежде чем забыться глубоким сном.