В лесу он был не один – поблизости сидели, стояли и бродили люди в одежде разной степени потрёпанности и пестроты, вне всякого сомнения, разбойники. Когда зрение чуть прояснилось, среди них Леон заметил и Этьена – хотя тот тоже прикрыл нижнюю часть лица платком, его выдавали знакомые вихляющиеся движения и всклокоченные волосы. Лица остальных тоже были замотаны платками. Они явно не хотели, чтобы Леон запомнил их и мог опознать, а это значило, что у него есть шанс выбраться отсюда живым. За поясом у каждого второго виднелся нож или пистолет, из-под платков у многих торчали бороды.
Один из разбойников заметил, что пленник очнулся, и громко закричал: «Эй, сюда! Он пришёл в себя!». Все тотчас же сгрудились вокруг Леона, глядя на него угрюмо и недружелюбно. Он отвечал им такими же испепеляющими взглядами исподлобья, не в силах избавиться от странного ощущения, что такое уже было с ним, что он так же сидел, связанный и беспомощный, в силах только сверкать глазами, а его враги глумились над ним, осыпая насмешками... Вскоре послышался звук шагов, и разбойники расступились, пропустив в центр образовавшегося круга высокого худощавого мужчину в чёрном костюме с серебряным шитьём.
Леону не нужно было подсказок, чтобы понять, что это и есть Чёрный Жоффруа, загадочный и неуловимый предводитель шайки разбойников. Его костюм отличался бóльшим изяществом, чем у остальных, и был сшит из дорогой ткани неплохим мастером, на поясе висела шпага. Лицо атамана не было замотано платком – вместо этого его верхняя часть скрывалась за полумаской из чёрной ткани. Волосы у разбойника были длиной до плеч, чёрные, как и острая бородка, на взгляд Леона, довольно неряшливая. Тёмные глаза в прорезях маски поблёскивали, губы растянулись в насмешливой улыбке.
– Ааа, я вижу, наш гость пришёл в себя! – разбойник галантно раскланялся, взмахнув чёрной же шляпой. – Прошу прощения, что с вами обошлись так грубо, но боюсь, вы не оставили моим ребятам выбора. Ах да, я не представился! Чёрный Жоффруа, к вашим услугам!
Леон откашлялся, от всей души надеясь, что голос не дрогнет, когда он начнёт говорить.
– Ваше имя мне известно, – поспешно добавил Чёрный Жоффруа. – Леон Лебренн, правая рука Бертрана де Мармонтеля. Правая рука, смекаете? – добавил он, окинув взглядом разбойников, и те громко расхохотались – до них лишь сейчас дошёл смысл шутки.
– С Люсиль де Труа вы были столь же учтивы, перед тем как зарезали её? – голос Леона звучал несколько сдавленно, но, слава Богу, ровно.
– Я готов поклясться чем угодно, что не касался мадемуазель Люсиль де Труа, – спокойно ответил Чёрный Жоффруа. – Как и ни один из моих молодцев.
– Кто поверит вашим клятвам, – Леон скривил губы. Разбойник лишь усмехнулся, но его товарищи по ремеслу что-то громко забормотали, заругались, послышались гневные выкрики, а один из них, рослый и плечистый, с окладистой курчавой светлой бородой, выдвинулся вперёд, распихав остальных, и сердито заявил:
– Ещё неизвестно, не ты ли её убил! Мы-то знаем, какие про тебя ходят слухи! Бертран ищет нас по всему лесу, а сам и не догадывается, какую змею пригрел на груди!
– И какие же про меня ходят слухи? – с совершенно искренним любопытством поинтересовался Леон.
– Что ты не помнишь ничего из своего прошлого. Что ты ночами шатаешься вокруг замка по лесам и полям. Что ты раньше был на королевской службе, и для тебя человека убить – раз плюнуть, – бородач и в самом деле плюнул – слава Богу, не в пленника, а себе под ноги.
– А что ещё про меня говорят? – спросил Леон. – Может, я и вовсе оборотень, каждое полнолуние обращаюсь в волка и похищаю невинных девушек?
– А может и оборотень, кто тебя разберёт! – грубо ответил разбойник, но тут же потупился и отступил под грозным взглядом шагнувшего вперёд атамана. Какими бы отчаянными сорвиголовами не были эти люди, дисциплина у них, похоже, соблюдалась неукоснительно.
– А правда, позвольте полюбопытствовать, что это вы делали в лесу в столь ранний час? – спросил Жоффруа, поглядев на небо, которое едва-едва посветлело, и кое-где сквозь облака даже пытались пробиться слабые лучи солнца. – Разнюхивали, где мы скрываемся? И в прошлый раз, когда вы нашли девушку, вы ведь тоже были здесь рано утром! Не кажется ли вам это подозрительным?
– Он убийца, он! – послышались обвиняющие голоса из толпы.
– Я не собираюсь оправдываться перед шайкой негодяев! – скрипнул зубами Леон, лихорадочно соображая. Разбойники, судя по всему, не поняли, что он выследил Этьена и обнаружил их тайное убежище. То столкновение с коренастым разбойником было случайным, и произошло оно не у самого полого холма, а ближе к выходу из леса. Нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь понял, что Леон нашёл полый холм.
– Я искал убийцу Люсиль, – проворчал он. – Когда-то слышал, что убийца порой приходит на место, где совершил преступление, как зверь, который возвращается туда, где охотился. Вот я и подумал, что убийца может прийти на место, где была убита Люсиль. Может, это ты и был? – он нашёл в толпе коренастого разбойника и впился в него взглядом. – Или твой дружок, который огрел меня по затылку?
Под недоумевающими и мрачными взглядами своих собратьев коренастый замотал головой, перекрестился и поспешил скрыться за спинами остальных. Леон, прищурившись, быстро пересчитал разбойников. Их было человек двадцать: не так уж и много. Впрочем, наверняка здесь собралась не вся шайка – кто-то стоит на страже, кто-то разнюхивает в деревне, узнавая свежие сплетни...
– Интересная теория, – задумчиво протянул Чёрный Жоффруа. – Убийца – зверь, охотящийся в лесу... Если так, то бедная мадемуазель де Труа может оказаться не единственной его жертвой! Кто знает, может, он избрал своей добычей молодых красавиц!
Среди разбойников после этих слов вновь пронёсся гул.
– Может, это её дядя! Я как-то видел его в деревне: глаза сверкают точь-в-точь как у волка! Такой зарежет и не задумается! – крикнул кто-то.
– У них, благородных, неизвестно что в голове! – поддержал его другой. – Думают, раз родились дворянами, так им всё можно, не то что нам, простым людям!
– А может, это вообще женщина была! – подал голос третий, смуглый и черноволосый красавец со съехавшим на подбородок платком, с падающими на лоб кудрями и шрамом, наискосок пересекающим левую щёку. – С женщиной, когда она в гневе, сам чёрт не сладит, мне ли не знать! Белокурая Маргарита, подруга Железной Руки, или его соседка, вдова англичанина, приревновала бедную девушку к кому-то и лишила её жизни! Она, говорят, была очень красива... Однажды моя Иззи застукала меня с рыжей Жанной, и мне пришлось убегать от неё в одной рубашке! А вы не смейтесь! – воскликнул он в ответ на громкий хохот разбойников. – Она грозилась вырвать Жанне все её рыжие космы и вырвала бы, не бегай Жанна ещё быстрее меня! А уж как она меня гоняла – чуть всю душу не вытрясла! Нет, друзья, нет на свете зверя страшнее ревнивой женщины!
– Это Иззи оставила тебе шрам? Тогда понятно, почему ты так боишься женщин, – хмыкнул Леон, качнув подбородком в сторону кудрявого. И тот, и окружавшие его разбойники снова расхохотались, и в смехе их бывшему капитану даже послышалось одобрение.
– А вы, я погляжу, не из пугливых, – отсмеявшись, заметил Чёрный Жоффруа. – Не теряете присутствия духа даже в плену. Честное слово, я бы даже пригласил вас в свои ряды, но вы ведь не согласитесь?
– Я не предам Бертрана, – процедил Леон, снова становясь серьёзным. У него едва не вырвалось «С Бертрана достаточно одного предательства», но он вовремя прикусил язык. Им всем, особенно скалящему зубы Этьену, незачем знать, что он знает о двуличии Вивьен.
– Что ж, это благородно, – легко согласился атаман. – Уважаю людей, верных дружбе.
Он повернулся к разбойникам, повелительно махнул рукой, и те стали потихоньку разбредаться, переговариваясь между собой и через плечо то и дело оглядываясь на атамана, оставшегося наедине с пленником.