– И что вы собираетесь со мной сделать? Убьёте? – спросил Леон, приложив все усилия, чтобы его голос звучал спокойно и даже небрежно, как будто собственная смерть его ничуть не волновала.
– Нет, ну что вы! – живо ответил Чёрный Жоффруа. – Это было бы слишком глупо с нашей стороны. Нас обвиняют в убийстве, которого никто из нас не совершал, – чертовски опрометчиво добавлять сюда убийство, которое мы в самом деле совершили! Отпустить вас, как вы понимаете, мы тоже не можем. Самое разумное – сделать вас нашим пленником и попытаться договориться с Бертраном Железной Рукой, чтобы он позволил нам спокойно покинуть лес в обмен на ваше освобождение, и получить выкуп, если он и впрямь так щедр, как говорят. Как вы думаете, он высоко ценит вашу жизнь?
Леон с равнодушным видом пожал плечами, стараясь не показать облегчения, вызванного осознанием того, что его решили оставить в живых. Он пошевелил затёкшими кистями, незаметно подёргал верёвку – она была прочной, с мудрёными узлами, нечего было и пытаться порвать или развязать её. Леон подтянул к себе ноги, потом снова вытянул их, потянулся, осторожно прислонился спиной к дереву, стараясь не задеть его затылком, и пристально посмотрел на Чёрного Жоффруа.
– Тот нищий, о котором упоминала Аврора, – медленно проговорил он. – Высокий, худой, с чёрной бородкой, опирается на костыль... Это ведь были вы, верно? Вижу, ваша хромота чудесным образом исцелилась.
– А вы догадливы, – разбойник негромко рассмеялся. – Да, тот нищий и в самом деле был я. Люблю, знаете, следить за всем лично. У церкви можно подслушать много интересных разговоров. Никто ведь не догадается, что жалкий хромой попрошайка у церкви – предводитель разбойников, наводящий ужас на всю округу!
– Аврора Лейтон догадалась, – мрачно ответил Леон. – Вы показались ей очень подозрительным нищим. Возможно, она даже поняла, кто вы такой на самом деле.
– Умная женщина, – кивнул Чёрный Жоффруа. – И она задавала правильные вопросы. Я знаю, что вызвал у неё подозрения, но не было другого способа привлечь чьё-то внимание к этому убийству, которое все считают делом наших рук. Внимание кого-то, кого будут слушать. Кого-то знатного, с незапятнанной репутацией. Надеюсь, мадам Лейтон не забыла о моих словах?
– Не забыла, – сквозь зубы проговорил Леон. «Она только о деле Люсиль и думает», – добавил он мысленно и внимательнее присмотрелся к атаману. Тот был, пожалуй, одного с ним возраста или ненамного старше. Маска скрывала половину его лица, но глаза в прорезях блестели живо и ярко. Чёрный Жоффруа был красивым, сильным и статным мужчиной, получившим хоть какое-то образование и воспитание, как показывали его слова, неглупым, как показывали его действия. Он мог бы многого добиться в рядах гвардейцев... или в рядах королевских мушкетёров.
– Вы ведь из дворян, верно? – негромко спросил Леон. Злость исчезла из его голоса, уступив место задумчивости, и чуткий слух Жоффруа это различил.
– Из дворянства у меня осталось только имя, с которым я давно расстался, и шпага, с которой я не расстанусь до самой своей смерти, – с горькой усмешкой ответил он. – Увы, мои достославные предки не оставили мне ничего, кроме долгов.
– И вы не нашли другого способа заработать денег, кроме как заняться разбоем и убийством?
– Так получилось, – атаман усмехнулся ещё печальнее. – Не этим я мечтал заниматься, когда был юношей, но не всё в жизни получается так, как мы хотим, и далеко не всегда Фортуна поворачивается к нам лицом. Вам, должно быть, непонятны мои терзания, ведь вы, как я слышал, много лет отдали службе на благо короля.
Леону в его голосе послышались укоризненные нотки, и он, не зная зачем, буркнул:
– Не думайте, что эта служба была легка и приятна. Мне пришлось совершить много такого, о чём я впоследствии пожалел.
– О, я ничего такого и не думал! – возразил Чёрный Жоффруа. – Не зря вы покинули службу при дворе и отправились в наши дикие края. А я... как говорят мои молодцы, Франция, король и господин Кольбер отбирают у нас всё подчистую, так неужели мы не можем вернуть себе хоть часть из отобранного?
Леону слишком хорошо был знаком нрав Кольбера, который не могли стереть из памяти ни время, ни вино, и ответить ему было нечем, поэтому он ограничился язвительным замечанием:
– Вы, должно быть, самые настоящие благородные разбойники из баллад? Грабите богатых и щедро раздаёте деньги бедным, так?
– Вы можете мне не верить, но порой мы и впрямь помогаем местным – не всем, конечно, но тем, кому особенно туго приходится, – спокойно сказал Чёрный Жоффруа. – Но я не буду притворяться святым – на наших руках немало крови. Но что бы вы обо мне не думали, готов до последнего стоять на одном: ни я, ни кто угодно другой из моих людей не лишали жизни невинную девушку.
Он снова поклонился и зашагал прочь. Чуть отойдя, он что-то коротко приказал одному из разбойников, и тот, подойдя ближе к дереву, у которого сидел связанный Леон, с суровым видом встал возле него. Леон понял, что в ближайшее время у него нет никакой возможности выбраться отсюда, и, устало прислонившись головой к дереву, закрыл глаза. Сидеть на холодной земле было не особенно приятно, тело время от времени пробирала дрожь, щека касалась шершавой коры, где-то высоко в кронах шумел ветер, но Леон не выспался этой ночью, усталость брала своё, и вскоре он провалился в сон.
Сон был недолгим, и через пару часов бывший капитан вновь открыл глаза. Он сидел на той же поляне, но ветер утих, воздух был чуть теплее, а с неба приветливо светило солнце, окрашивая в золото тёмные стволы деревьев. Разбойники разбрелись кто куда, караульный сменился – теперь у дерева неподалёку с мечтательным видом сидел Этьен. Чёрный платок он спустил под подбородок, чтобы тот не мешал напевать под нос какую-то незатейливую песенку. «Уж не знаю, какие отношения с Фортуной у Чёрного Жоффруа, но ко мне она точно сегодня повернулась лицом, хоть я и выставил себя дураком», – подумал Леон, сглотнул, чтобы избавиться от противной сухости в горле, и осторожно потянулся, незаметно оглядываясь кругом. Других разбойников не было видно – они либо спустились в полый холм, либо куда-то уехали. Леон поморщился от боли в затёкших конечностях и принялся шевелить кистями и стопами, восстанавливая чувствительность. Краем глаза увидев движение, Этьен повернул голову. В тёмных глазах его сверкал неподдельный интерес, на губах играла насмешливая улыбка. Поняв, что пленник проснулся, он запел чуть громче. Вряд ли он таким образом хотел разозлить Леона, да и голос у юноши был приятный, но бывший капитан снова поморщился.
– Перестань, – попросил он. – Ты мне напоминаешь одного моего знакомого... Анри, – он сам не понял, откуда у него на языке взялось это имя. – Тот тоже всё насвистывал, как соловей в клетке, вместо того чтобы заниматься серьёзным делом.
– Глупости, – фыркнул Этьен, но пение прервал. – С песней любая работа делается легче.
– Что-то я не замечал тебя ни за какой работой, – хмыкнул Леон. – Ты такой хитрец и всё время отлыниваешь? Или просто не умеешь ничего важного, и тебе не доверяют ничего, кроме как следить за мной? Бросили тебя здесь, а сами уехали на по-настоящему важное дело?
Как он и ожидал, щёки юноши вспыхнули, глаза загорелись.
– Вы... Ты ничего не знаешь! – вспыхнул он. – Следить за пленником – самое важное дело! Чёрный Жоффруа велел глаз с тебя не спускать, а сам отправился в деревню – искать способы передать Железной Руке весточку насчёт тебя.
– И как он её передаст? Через Вивьен?
Этьен вздрогнул и едва ли не подпрыгнул на месте.
– Откуда ты знаешь про неё... про нас с ней? – вскрикнул он.
– Видел вас вместе на празднике урожая, – Леон почти не соврал: он видел их обоих, только по отдельности, но они наверняка уединились где-нибудь в уютном уголке под конец праздника. – Интересно, она знает, кто ты такой? Знает о твоих разбойничьих делах? Или считает тебя простым деревенским парнем?