– Нет, – атаман равнодушно пожал плечами.
– Вы так в этом уверены?
– Если я скажу вам, что знаю убийцу, и что он был убит во время схватки в лесу, вы остановитесь? – он вскинул глаза, и Аврора вздрогнула от взгляда, ожёгшего её, будто огнём.
– Нет, – твёрдо заявила она. – Не остановлюсь. Я потребую имя, буду выяснять, где был этот человек в утро гибели Люсиль, что он был за человек... Но вы ведь солжёте мне, если скажете, что убийца уже мёртв, верно?
– Солгу, – Чёрный Жоффруа криво усмехнулся. – А мне не хотелось бы лгать столь красивой и умной женщине.
– Прошу вас, без лести, – поморщилась она. – Вы слишком умны и понимаете, что я на такое не куплюсь. Почему вы так уверены, что это не кто-то из ваших разбойников?
– Я знаю их, – просто ответил он. – Знаю их мысли, привычки и мечты, знаю, на что они способны. Они действительно мне преданы... были преданы, – добавил Жоффруа с горечью. – Ни один из них не сотворил бы такого с девушкой, зная, что за этим последует жестокое наказание.
– Иногда мы ошибаемся, думая, что знаем людей, – протянула Аврора, вспомнив о Бертране и обманывавшей его несколько месяцев Вивьен.
– Бывает, – согласился разбойник. – Но не со мной. Я вижу людей насквозь – научился за долгие годы.
– Сейчас вы скажете, что можете читать мысли, – насмешливо заметила она.
– Не могу. Но я разбираюсь в людях, уж поверьте.
– И кто же, по-вашему, убил Люсиль?
– Я уже говорил вам, что не знаю. Возможно, её дядя. Я не успел с ним толком познакомиться, но в бою он бесстрашен и жесток, как человек, которому нечего терять. Он стремится казнить меня – уж не затем ли, чтобы скрыть собственное преступление? Или кто-то из его слуг – как знать, может у девушки был роман с кем-то из них? Или она просто была слишком красива, и он, не сдержав свою похоть, надругался над ней, а потом убил, чтобы она ничего не рассказала. Это мог сделать кто угодно – местный охотник, кузнец или мельник, к примеру.
– Или Леон Лебренн, – проговорила Аврора. – Во всяком случае, так считает Жюль-Антуан. Он ссылается на то, что Леон не помнит многое из своего прошлого.
– Это вряд ли, – Чёрный Жоффруа скривил губы. – Я успел поговорить с Леоном за то недолгое время, что он пробыл у нас. Это благородный человек, отважный и честный. Он может быть вспыльчив, да, но не нападёт на того, кто слабее, будь то женщина или ребёнок. Я не верю, что он мог совершить такое, даже и в беспамятстве.
– Вы говорили с ним всего полчаса и так хорошо его узнали? – недоверчиво прищурилась она.
– Вы знаете его дольше, вот и скажите – я прав насчёт него? – вопросом на вопрос ответил Жоффруа и усмехнулся.
– Я не так близко знакома с господином Лебренном, – нахмурилась Аврора. – Должна сказать, первое впечатление создаётся именно такое... но кто знает, какие демоны таятся в его душе?
– Тоже верно, – вид атамана был столь безмятежен, что она начала подозревать неладное и на всякий случай отошла от решётки.
– Вы поразительно спокойны для человека, которому через несколько дней предстоит умереть, – заявила она. – Ваши друзья-разбойники, часом, не собираются устроить вам побег?
– Вы слишком высокого мнения о моих ребятах! – хохотнул он. – Нет, я им сразу, как понял, что приближается Железная Рука с целой армией, шепнул: «Если меня и ещё кого схватят, а вы выберетесь, не рискуйте своей шкурой, бегите куда глаза глядят». Нет, с меня достаточно, набегался я! Раз уж суждено болтаться в петле, её не минуешь!
– Вы знаете, где сейчас Вивьен? И Этьен, тот молодой парень из вашей шайки?
– Не имею ни малейшего представления, – Чёрный Жоффруа смотрел на неё, в глазах его плескалось странное веселье, смешанное с отчаяньем. – Но если и знал бы, не сказал, вы же понимаете.
– Понимаю, – вздохнула Аврора. – Что ж, если вы продолжаете упрямо утверждать, что ничего не знаете, мне здесь больше делать нечего. Прощайте!
Она уже развернулась, чтобы уйти, и сделала несколько шагов, но тут Жоффруа неожиданно окликнул её.
– Постойте, сударыня!
– Да? – она вновь повернулась к нему. Атаман поднялся со скамьи и, хромая, подошёл к решётке, обхватил прутья смуглыми мозолистыми пальцами, исхудалое лицо его было бледно, глаза горели, и весь он внезапно напомнил Авроре о разбойниках, распятых подле Христа на горе Голгофа.
– Думаете, я не знаю, что ничего хорошего меня не ждёт? – тяжело дыша, заговорил он. – Меня казнят, казнят жестоко... если только вы мне не поможете.
– Я? – Аврора на всякий случай отступила ещё на шаг, готовясь к немедленному бегству. – Вы смеётесь надо мной? Думаете, после пары разговоров я воспылаю к вам чувствами и помогу сбежать? Кто я, по-вашему, – глупая девчонка вроде Вивьен? Или вы надеетесь на моё милосердие?
– Глупо было надеяться, – он усмехнулся и отошёл от решётки, – но всё же следовало попробовать. Нет, вряд ли вы в меня влюбитесь. Вам больше по нраву светловолосые...
– Что? – испуганно охнула она. – Откуда вы... С чего вы взяли? – она попыталась принять рассерженный вид, но в голове мелькнула мысль: «Уж не обладает ли Чёрный Жоффруа способностью входить в чужие сны? Или, чего доброго, и впрямь читает мысли?».
– Да так, просто глупости, – улыбка не покидала его губ, но теперь Аврора видела, что улыбка эта нервная. – Если не можете помочь мне сбежать, помогите мне уйти на тот свет. Принесите мне какой-нибудь кинжал, а то тут даже верёвку прицепить не к чему, даже если я и свяжу её из своей одежды!
– Чтобы вы захватили кого-нибудь в заложники и сбежали? Нет уж! Я вовсе не желаю занять ваше место! – возмущённо воскликнула она.
– Если не нож, то какое-нибудь снадобье из тех, что укладывают человека в сон навсегда, – лихорадочно проговорил Жоффруа. – Вы ведь целительница, разбираетесь в этом. Что-нибудь вроде того, что вы дали своему мужу, чтобы быстро облегчить его страдания...
– Я не убивала своего мужа! – в гневе вскинулась Аврора. – Виктор был болен чахоткой, болен давно! Вы, чёрт возьми, ничего не знаете ни обо мне, ни о моём муже! Сколько слёз я пролила... Вы нарочно пытаетесь меня разозлить, да? – она грозно сверкнула глазами. – Чтобы я пожелала вам смерти и всё-таки притащила нож или яд?
– Я пробую все возможные пути, – пожал плечами разбойник. – Если вы не хотите убить меня из милосердия, может, захотите из злости?
– И не надейтесь! – зло ответила она. – Вы будете сидеть здесь, ждать казни и размышлять о своих грехах, а потом вас казнят – и может быть, я даже приду посмотреть на это!
Она ушла из темницы поспешно, громко топая каблуками и шелестя юбками, так что даже горе-стражники у дверей проводили её удивлёнными взглядами. Весь остаток дня она мучилась, сама не зная от чего, и даже очередная вечерняя перевязка Леона не вызвала в ней привычного волнения. Он уже вполне пришёл в себя, поужинал куриным бульоном с хлебом, но почти не разговаривал с Авророй – просто сидел, уронив голову на грудь, и только в конце, когда целительница уже уходила, уронил тихое «спасибо». Рана заживала хорошо, без нагноений, и Аврора могла бы успокоиться, но всю ночь её терзали мысли о предводителе разбойников, запертом внизу, в подземелье, лишённом своего оружия и своих людей. Она не смогла заглянуть в сон ни к нему, ни к де Труа, а её собственные сновидения были полны тоски и ужаса.
Ужас стал сильнее на следующий день, когда к ним прибыл Жюль-Антуан и сухим голосом заявил, что нашёл способ казнить преступника. Он сделает это завтра же, на городской площади, – сам, лично, нанесёт Чёрному Жоффруа сорок ударов кнутом, потом оскопит его – в наказание за насилие, совершённое над Люсиль, а затем повесит. «Я своими руками надену петлю на шею этого мерзавца и своею ногой выбью из-под него опору!» – грозно заявлял де Труа, сверкая глазами. Гретхен, едва услышав эти подробности, прижала руку ко рту и поспешила покинуть комнату, Бертран поморщился, но ничего не сказал, считая, что дядя имеет право расквитаться за племянницу. Что касается Авроры, то та целый день бродила по комнатам беззвучной тенью, пытаясь отогнать от себя страшные образы будущей казни и уверяя, что Чёрный Жоффруа это заслужил. Перед её глазами мелькало то, чего она никогда не видела, но отчего-то живо представляла: окровавленная исполосованная спина с висящими лоскутами кожи, окровавленный же кусок плоти, с тошнотворным звуком шмякающийся на землю, дёргающееся в петле тело, нос её почти ощущал запах нечистот...