Через некоторое время, когда было ясно, что Гретхен окончательно пришла в себя, а торговцы разошлись по своим местам, Леон не без труда прицепил все покупки к седлу лошади и, сам поражаясь своей решительности, заявил, что они прямо сейчас едут в замок и как можно скорее. Маргарита не обиделась на его командный тон, а лишь кивнула и попыталась улыбнуться.
– Вы, наверное, считаете меня истеричной, чуть что лишающейся чувств, – произнесла она, – но клянусь вам, это вышло случайно для меня самой. Я никак не ожидала такого... меня так напугало ваше предположение, что Жюль-Антуан может оказаться убийцей! Я знала, он суровый и даже жестокий человек, но такого я не ожидала!
– Поедем скорее, – поторопил её Леон. – Мне надо узнать, вернулась ли Аврора, и если её ещё нет, мчаться в гостиницу.
– Чтобы вы не думали, что я такая уж слабая, – Гретхен потупилась и положила руку на живот – странно, Леон только сейчас заметил, насколько туго его обтягивает шерстяное платье. – Я жду ребёнка, отсюда моя слабость, бледность и обмороки.
– От Бертрана? – не подумав, брякнул Леон. Гретхен обожгла его таким взглядом, что он невольно отступил, испугавшись, что она сейчас вцепится ногтями ему в лицо.
– От кого же ещё, по-вашему, я могу ждать ребёнка? – голос её оставался тихим, но при этом приобрёл звенящие нотки. – Вы считаете меня изменщицей, гулящей, падшей женщиной? Такого вы обо мне мнения, сударь?
– Нет-нет, что вы! – вскинулся Леон. – Я и в мыслях не держал ничего такого! Просто... просто всё это так неожиданно... и я растерялся. Простите, если мои слова ранили вас, – он покаянно приложил руку к груди. – Я никоим образом не хотел задеть вас.
Гретхен с ледяным видом кивнула, показывая, что извинения приняты, и вздёрнула подбородок. Леон сел в седло, протянул ей руку, помогая взобраться на лошадь, и вскоре Маргарита устроилась позади него, крепко обхватив за пояс. Леон уже разворачивал нервно пофыркивавшую кобылу, направляя её прочь от рынка, когда сзади послышались торопливые шаги.
– Простите, сударь, но вы напомнили мне одного человека... – проговорил подошедший. Леон повернул голову и удивлённо уставился на него. Это был молодой, моложе его самого, мужчина высокого роста в сером камзоле. Его тёмно-русые волосы были собраны в хвост, глаза смотрели пытливо. Лицо незнакомца было приятным и открытым, но совершенно незнакомым Леону. Он равнодушно скользнул по высокому мужчине глазами, но тот явно его узнал и радостно воскликнул:
– Я не обманулся! Леон, это вы! Наконец-то мы вас нашли – после нескольких месяцев поисков!
– Простите, сударь, я вас не знаю, – с поднявшейся волной раздражения ответил Леон. – Или не помню, – добавил он через мгновение. – В любом случае я очень спешу – моя спутница не вполне здорова, и я должен отвезти её домой.
– Но как же так? – на лице незнакомца отразилось искреннее изумление. – Как вы можете меня не помнить? Я Рауль, граф де Ла Фер! Леон, постойте!
Но Леон пришпорил лошадь, и та рванулась вперёд, с усилием неся на себе двойную тяжесть. Всю дорогу до замка Железной Руки всадники молчали, и только во дворе Гретхен, разжав руки и спешившись, обернулась к своему спутнику.
– Кто был этот человек? Или вы его правда не знаете?
– Не знаю, – буркнул Леон, у которого в этот самый миг в глубине сознания всколыхнулось странное воспоминание: как будто он и впрямь где-то встречал этого мужчину... Он тряхнул головой, поёжился от холода и принялся помогать Гретхен снимать с седла многочисленные свёртки с провизией. Когда все они были отцеплены, и подоспевший Франсуа захлопотал, перенося их в замок, Леон обернулся к Маргарите – она была бледна, но держалась прямо.
– Если ни я, ни Аврора не вернёмся до приезда Бертрана, вы знаете, что сказать ему?
– Что Жюль-Антуан замешан в чём-то нехорошем, – кивнула она и плотно сжала губы.
– Скорее всего, – кивнул Леон. – И не впускайте его в замок – ни его, ни его слуг. Берегите себя и своё дитя, – он мотнул подбородком в сторону её живота. – А я поскакал спасать Аврору.
И он вновь пришпорил кобылицу, сорвался с места и помчался прочь под пропархивающим в воздухе снегом, оставляя чёткие следы подков на побелевшей влажной земле.
***
Аврора Лейтон никогда не ощущала в себе подобной решимости. Или её саму так изменили события прошедших недель, или Леон так подействовал на неё, вдохнув силу и уверенность, но она даже не сомневалась перед тем, как взяться за исполнение весьма рискованного плана. Одетая в костюм для верховой езды и закутанная в тёплый плащ, она подождала, пока Леон, Гретхен и Жюль-Антуан со слугами отдалятся на значительное расстояние от замка, потом быстро спустилась, прошла в конюшню, где оседлала своего верного Цезаря и вскоре уже неслась в сторону гостиницы. На пути она обернулась, пригляделась к маленьким фигуркам вдали, и ей показалось, что Гретхен, безошибочно узнаваемая по копне пышных белокурых волос, смотрит ей вслед, но времени приглядываться не было. В конце концов, самое важное то, что Жюль-Антуан как будто не заметил её отъезда.
Ворчливый седоусый хозяин гостиницы если и был удивлён, снова увидев на пороге госпожу Лейтон, никак не выказал своих чувств. Когда она без обиняков сказала, что хочет осмотреть номера, в которых остановились Жюль-Антуан де Труа и его ныне покойная племянница, он лишь бросил на неё хмурый взгляд из-под кустистых бровей, спокойно принял щедро протянутую горсть монет и, вытащив связку ключей, повёл посетительницу вверх по лестнице. Отперев дверь, он пробурчал, что будет внизу и предупредит её о возвращении господина де Труа, и что в комнатах никого нет – господин со слугами уехал на рынок, а старая Анна отправилась на кладбище, навестить могилу Люсиль перед отъездом.
Авроре это было как нельзя более на руку. Поблагодарив хозяина, она принялась одну за другой исследовать комнаты. В номерах слуг обстановку можно было назвать спартанской: вещей было совсем мало, многие уже уложены в короба, узлы и сундуки. В комнате Жюля-Антуана было примерно то же самое, разве что на столе лежало несколько книг философского содержания, на прикроватном столике стояла почти пустая бутылка, от которой сильно пахло вином, на подоконник были небрежно брошены перчатки. Комната Люсиль же и вовсе выглядела нежилой: кровать аккуратно застелена, на столе, стуле и подоконнике тонкий слой пыли, сундуков с вещами нет – видимо, все они стояли в комнате Анны. Аврора самым тщательным образом осмотрела комнату, заглянула под кровать, ощупала её, проверяя пространство между рамой и матрасом, открыла шкаф, даже простучала стены в поисках потайных панелей, хотя сомневалась, что в их забытой Богом гостинице могут иметься такие. Закончив, она с усталым видом опустилась на кровать и тяжело вздохнула, признавая своё поражение.
Дневника не было. Либо Жюль-Антуан обнаружил его раньше и уничтожил, либо же его и вовсе не было. Самое обидное, что этого следовало ожидать – в самом деле, с чего Аврора взяла, что Люсиль вообще вела дневник? Бедная девушка никогда не упоминала об этом! Аврора понимала, что её сон мог оказаться просто сном, вызванным непрестанными мыслями о Люсиль и подозрениями в адрес её дяди, что Жюль-Антуан ни в чём не виноват, но уж слишком ей хотелось верить в чудеса, в то, что душа девушки осталась где-то здесь, рядом с ними, и возможно если не спасти её, то хотя бы отомстить её убийце, и тогда душа эта упокоится с миром... Расстроенная, Аврора как раз размышляла, не осмотреть ли снова, ещё более внимательно, комнату дяди, как вдруг послышались быстрые громкие шаги, из коридора донёсся шум какой-то возни, дверь распахнулась, и внутрь заглянул хозяин, но он успел лишь кинуть на Аврору многозначительный испуганный взгляд, когда его оттеснил Жюль-Антуан, едва ли не вбежавший в номер.