— Перекурили?
И пошел на свое место.
49
Выложив еще пяток рядов, Зуб притащил невысокие козлы и сделал помост.
— Юрий Иваныч уже на высоте! — крикнул кто-то.
— Давай, давай, Юрий Иваныч!
Работалось весело. Два раза у него кончался раствор, и дважды бригадир кричал наверх:
— Катерина! Сыпани щедрой клешней!
Сам Зуб еще не решался кричать крановщице. На следующем перекуре бригадир сказал ему:
— Без паспорта тебе в общежитие и соваться нечего — не поселят. Так что у меня поживешь, пока документы не вышлют.
— А чего это у тебя? — встрял Федотыч. — У меня вон хоть на велосипеде катайся.
— От тебя на работу дальше, а я рядом, считай.
— Тоже скажешь — на работу дальше. Я-то сам хожу, ничего.
— Ну это пусть он решает. Слышь, Юрий Иваныч, у меня сын Славка. Хороший парень, студент...
— А у меня кот Васька, — не сдавался Федотыч. — Тоже ученый кот, по цепи ходит.
— Федотыч, ну чего ты в самом деле!
— Да я что... пусть со Славкой, если ему хочется.
Ложились ряд за рядом, и вскоре не стало хватать подмостей. Надо было переходить на другой простенок. Но тут подошел бригадир и сказал, что пора идти в управление. Зуб с сожалением очистил инструмент и понес его Федотычу.
— Инструментик-то твой, — улыбнулся тот. — Прям по тебе пришелся. Так что тащи его в теплушку и не теряй.
Пока Зуб натягивал на себя гимнастерку, Федотыч говорил бригадиру:
— Ты там не очень, Николай, не шуми. А то ты все напролом любишь.
— А чего мне шуметь? Парень, считай, уже работает у нас. Не имеют права. Пошли, Юрий Иваныч.
— Счастливый путь. Так гляди ж, Николай.
Они занесли инструмент в будку и двинулись в управление. Бригадир велел надеть телогрейку, сказав, что про лето пора забыть. По дороге он рассказывал о себе и о бригаде. Оказывается, начинал он в ней учеником.
— Вместе с Любой начинали, считай, в один день пришли. Это жена моя — Люба. Потом она по бухгалтерскому делу пошла, а я до сих пор в одной бригаде. Придем, познакомлю. Ты ведь у меня поживешь, да? К Федотычу не надо. Он душевный мужик, но у него, знаешь, дом старый, а у меня квартира со всеми удобствами. Договорились?
— А может, примут?
— Куда, в общежитие? И не надейся. Общежитиями у нас Худяшов занимается. Такая зануда! Сейчас сам узнаешь. Он в кадрах сидит.
50
Свернули во двор пятиэтажного жилого дома. Стройуправление занимало почти весь первый этаж. Бригадир повел Зуба в самый конец длинного коридора, заглянул в одну из дверей и поманил кого-то пальцем. На двери была табличка: «Бухгалтерия».
Вышла светловолосая женщина, чем-то неуловимо похожая на бригадира.
— Коля, ну сколько тебе говорить? — недовольно сказала она. — Что ты меня пальцем выманиваешь? Девчата смеются.
— Забыл, Любаша, больше не буду, — зачастил бригадир. — Мы вот Юрия Иваныча к себе взяли, только ему жить пока негде. Пусть у нас дней десять поживет. А там документы ему вышлют, и мы
— А чего против, если человеку жить негде? — улыбнулась бригадирова жена. — Найдем место для твоего Юрия Иваныча.
— Ну вот, я же говорил — мировая женщина! Попробуй найди такую.
— Коля, ну как тебе не стыдно! — покраснела та.
— Все, все, Любаша, больше не буду.
От избытка чувств бригадир хотел обнять жену за талию, но та ударила его по руке,
— Николай!
— Все, все Любаша... Мы
— Ты смотри, опять с ним не полайся.
— С Юрием Иванычем-то? — засмеялся бригадир.
— С Худяшовым, говорю, не скандаль.
— А чего с ним скандалить?
— Не знаю — чего. Вы ж как с ним сойдетесь, так и пошло-поехало.
— Нет, Любаша, кина сегодня не будет. Ну, мы пошли.
На двери висела табличка: «Нач. отдела кадров». Бригадир постучал в дверь и тут же ее открыл, пропуская вперед Зуба.
— Товарищу Худяшову — бригадный привет! — преувеличенно бодро сказал он.
— А, товарищ Гарнов, — недовольно покосился на вошедших хозяин кабинета. — Заходи, заходи. Чем, как говорится, обязан?
— Вот, человек на работу просится.
— Хорошее дело — на работу.
Сухощавый, гладко причесанный человек мельком взглянул на Зуба и раза три листнул лежащую перед ним амбарную книгу.
— Зубарев Юрий Иваныч. Вот, перед вами.
— Вижу, вижу. Кем просится?
Худяшов еще перелистнул журнал, явно от нечего делать.
— Каменщиком, кем же. Он у нас уже работал полдня. Выработку дал — все бы так.
— Нарушаешь, товарищ Гарнов, нарушаешь.
— Что нарушаю?
— А то, — снова зашуршали страницы. — На работу еще не оформили, а уж он работал. Нарушение это, товарищ Гарнов. Зачем, спрашивается, я тут сижу?
— Так мне же надо было узнать, чего он стоит!
— Мало ли что тебе надо. Порядок есть. Его, предположим, не приняли, а он уже работал. Кто ему платить будет? Тут, как говорится, судебными инстанциями пахнет.
— Ну уж, сразу судебными. Крючкотвор он, что ли?
— Он не крючкотвор, а я, выходит, крючкотвор? Я тут сижу, понимаешь, выдумываю всякое, да?
Бригадир, по всему видно, терял терпение, но смолчал, чтобы не испортить дело.
— Давай документы, — не глядя, протянул руку Худяшов.
Пауза была короткой, но томительной. Начальник отдела кадров с удивлением взглянул, почему в его протянутую руку не вкладывают документы.
— Тут, Сергей Семеныч, особый случай, — начал бригадир.
— Какой такой особый? Документы есть?
— Документы по почте придут.
— Ну вот! — с каким-то даже удовольствием сказал Худяшов, опуская руку. — Что ж ты мне, товарищ Гарнов, голову морочишь?
— Да кто морочит? Парню надо на работу устраиваться и документы запрашивать. Они у него в училище. Не документы же за него работать будут.
— Вот придут документы, тогда, как говорится, милости просим. А сейчас и разговора нет.
И начальник отдела кадров стал машинально листать журнал. Бригадир тяжело задышал, но заговорил спокойно, даже ласково:
— Сергей Семеныч, посуди сам. Документы будут идти дней десять. А жить-то ему надо? Не может он ждать.
— Я тоже не могу нарушать.
— Да какое ж тут нарушение, если человек работать хочет!
— Не положено, товарищ Гарнов. Понимаешь ты это — не положено!
— Ну, не знал, что ты такой...
— Какой — такой? Ну-ну, какой? — оживился Худяшов.
— Крючкотвор!
— Так. Хорошо. — Журнал с треском захлопнулся. — Ответишь. А сейчас прошу очистить кабинет. Как говорится, финита вашей комедии.
— Пойдем. Бесполезно с ним говорить.
— Вот именно — бесполезно.
— Уперся как баран.
— За барана тоже ответишь.
Зуб потянул бригадира за рукав, и они вышли в коридор.
— Николай Петрович, не надо, — сказал расстроенный Зуб. — Не стоит из-за меня.
— Понасажали тут крыс конторских! — не обращая на него внимания, сказал бригадир. Сказал нарочито громко, чтобы слышал Худяшов.
— Передовик нашелся! — неслось в ответ из-за двери. — Рабочий класс называется! Флаг ему еще повесили!
— Ты мой флаг не трожь! — окрысился на дверь бригадир. — Я его не задом высидел! А вот ты, кроме геморроя, ничего не высидишь!
— Коля! — выскочила из бухгалтерии бригадирова жена. — Прекрати сейчас же! Ты что позволяешь?
— Все, все, Любаша, я уже кончил, — сменил тон бригадир, стараясь успокоить расходившиеся нервы.
— Ну зачем ты меня позоришь? — чуть не плакала Любаша.— Не язык у тебя, а прям колотушка какая-то.
Из кабинетов выглядывали любопытные головы и тут же исчезали. Им, видимо, все было понятно.
— Любаша, ну все. С резьбы, понимаешь, слетел.
— С резьбы слетел... Если б она у тебя была — резьба. Идите домой сейчас же!