Аманда оглянулась по сторонам, пытаясь вспомнить названия диких цветов и птиц. Если Тейлор спросит, что полезного она узнала за день, ей будет что сказать.
— Здесь славно, правда? — спросил Хэнк, выгружая коробку. — Мне рассказали об этом местечке в ресторане. Ну-ка, беритесь за тот конец.
Аманда взяла край покрывала, которое держал Хэнк. Она сначала не заметила, что место красивое, но именно таким оно и было. Трава была какой-то особенно густой и зеленой, вода — голубой, а жужжание насекомых создавало приятный шум. Но она тут же одернула себя. «Я должна вести себя так, будто Тейлор рядом», — напомнила она себе.
— Неужели мы будем сидеть прямо на сырой земле? — спросила она.
— Нет, на сухой подстилке. Немного сырости вам не повредит. Кожа и была создана, чтобы защищать нас. — Он начал выкладывать еду.
Аманда поклялась, что не станет есть, что бы он ни вынул из коробки. Если она позволит ему кормить ее, то за неделю растолстеет, и Тейлор ее бросит. Но ей пришлось собрать всю волю в кулак, когда она увидела, что за восхитительная еда появилась перед ней. Там была и куриная грудка под соусом, и копченая свинина, и хлеб, и салат из грейпфрутов с цикорием, и отварной картофель, и клубника, и крохотные меренги, и лимонный пирог, и огромный шоколадный торт. Хэнк наполнил стаканы лимонадом из большого запотевшего графина.
Аманда сглотнула слюну и отвернулась.
— С чего начнем? — спросил Хэнк, протягивая ей тарелку.
Она взяла тарелку, положила самую маленькую картофелину и начала понемногу откусывать от нее. Она не взяла даже лимонад, так как знала, что в нем есть сахар.
— Вот, значит, как? — улыбнулся Хэнк. Она проигнорировала и его слова, и тон.
— Профессор Монтгомери, не могли бы мы обсудить что-нибудь еще, помимо моих привычек в еде? Почему бы вам не рассказать, почему вы так уверены в пользе профсоюзов? Может, ваши родители были эмигрантами?
— Нет, не были. Вы настолько предубеждены против эмигрантов, что отказываетесь есть то, что я предлагаю вам?
Она откусила небольшой кусочек картофелины, стараясь не обращать внимания на аромат лежащих перед ней блюд.
— Вы запутали меня своими рассуждениями о сезонных рабочих. Я же одна из богачей-тиранов, помните? Люди типа меня дают им работу, ввергая тем самым в пучину несчастий.
Она продолжала смотреть на шоколадный торт. Он был залит сверху шоколадной глазурью и состоял из семи коржей с шоколадным кремом между ними.
— Вы даже не знаете, о чем говорите, — сказал Хэнк. — Вам приходилось бывать на поле во время сбора урожая? Вы знаете, что многие фермеры продают воду сборщикам? Температура доходит до сорока градусов, а у людей нет воды.
— Уверена, что вы преувеличиваете. Рабочие могут уволиться, если им не нравится, как с ними обращаются. Это свободная страна, а вы расписываете все так, будто рабочие — это рабы, не имеющие права уйти от своего хозяина.
Она рассматривала торт, и поэтому не заметила, что глаза Хэнка потемнели от гнева. Она пренебрежительно рассуждала о том, что составляло смысл его жизни.
— Такие, как вы, делают существование профсоюза бессмысленным, — тихо сказал он. — Рабочие — простые, необразованные люди. У них нет ни денег, ни образования, чтобы изменить образ жизни. Но у них есть дети, которых нужно кормить, и они не могут позволить себе бросить работу. Поэтому они трудятся на жаре и не покупают воды, чтобы сберечь лишний грош, хоть и падают в обморок от солнечных ударов.
Аманда вздрогнула, услышав его слова. Ей не понравилась нарисованная им картина. «А что бы сказал Тейлор?» — подумала она.
— Я не несу ответственности за то, что в мире существует бедность. Моя семья дает людям работу. Если рабочим не нравятся условия, они могут перебраться на другое ранчо.
Гнев захлестнул Хэнка.
— Вы — маленький надутый сноб, — сдавленным голосом произнес он. — Сидите здесь в шелковом платье перед кучей еды, и при этом слишком хороши — или слишком горды, — чтобы поесть, в то время как другие сражаются за каждую крошку хлеба. Такие, как вы, выводят меня из себя настолько, что я готов… — Он остановился, так как от гнева не мог найти слова. Не думая, что делает, он запустил руку в шоколадный торт, который, похоже, так нравился Аманде, схватил кусок величиной с четверть и швырнул его в лицо Аманде. — Ты можешь есть, но не хочешь. Они хотят, но не могут.
Его трясло от гнева. Лицо Аманды и почти все волосы были в шоколаде, глаза смотрели с ужасом.
— Я разбужу тебя, Аманда Колден, — закричал он на нее. — Я вытащу тебя из кокона, как бы тяжело мне ни пришлось!
Трудно сохранять достоинство, если лицо покрыто шоколадом, но Аманда приложила все силы.
— А вам не пришло в голову, что людям может нравиться то, как они живут? — спросила она, и ее голос тоже дрожал от гнева. — Вы снизошли как божество и решили изменить мою жизнь, жизнь рабочих, хотя нам, может быть, нравится заведенный порядок. Может, я сплю, но лучше спать, чем жить в мире, где мужчины кидаются в женщин едой. — С этими словами она вскочила и побежала к пруду, чтобы умыться.
Ей хотелось плакать, кричать, вопить. Но больше всего ее пугало, что она опозорила Тейлора. Он бы ужаснулся, если бы увидел ее сейчас. Она повернулась, услышав, что Монтгомери подходит к ней.
— Если вы хоть пальцем притронетесь ко мне, я снижу расценки для рабочих, — заявила она, пятясь от него.
Он вздохнул и протянул ей носовой платок.
— Возьми это.
Она выхватила платок из его руки и вытерла лицо. Ей казалось, что она смыла весь шоколад, но на платке остались черные полосы. Тейлор убьет ее. Она останется без ужинов как минимум на месяц. Она пожелала, чтобы земля разверзлась и языки адского пламени поглотили профессора Монтгомери.
— Дай, я помогу, — сказал Хэнк, опускаясь позади нее на колени.
— Не прикасайтесь ко мне, — сказала она, всхлипывая.
Он отобрал носовой платок и намочил его в пруду.
— Аманда, ты страшно перепачкалась. Шоколад и на лице, и на волосах, и даже на одежде.
Аманда почувствовала, что бледнеет. Она еще никогда по-настоящему не злила Тейлора и боялась представить, что он сделает, если она вернется домой в таком виде.
Хэнк посмотрел на нее, и выражение его лица смягчилось.
— Испугалась? — тихо спросил он. — Тебя когда-нибудь били?
— Конечно же нет, — ответила она, но он почувствовал неуверенность в ее голосе. Он встал и помог ей подняться.
— Мы все приведем в порядок. Вымоем голову, выстираем платье, и все высохнет до того, как придет время возвращаться. Будешь как новенькая.
— Выстираем платье? — с ужасом переспросила она. — Вымоем голову?
— Конечно, — ответил он. — Но если ты против, то отправляйся к своему Тейлору как есть.
С минуту она взвешивала возможности, после чего решила, что готова пойти на что угодно, лишь бы Тейлор не увидел ее такой.
Хэнк видел, как эмоции сменяются на ее лице, и вспомнил о сезонных рабочих, которые не могут решить, что делать: постараться не создавать проблем или же вступить в профсоюз для дальнейшей борьбы. Неужели Аманда так боится Дрисколла?
Хэнк все решил за нее. Он снял рубашку и протянул ее Аманде.
— Иди к тем деревьям, сними платье и надень вот это. Мы смоем шоколад и ты высохнешь очень быстро.
Аманда подняла глаза и увидела, что его широкие плечи и мускулистые руки обнажены. Вопреки ожиданиям, зрелище ее не напугало. На самом деле Хэнк выглядел очень привлекательно.
— Иди, — сказал он, и голос его прозвучал ниже, чем обычно.
Аманда встала и направилась в густую тень деревьев. Она носила платье самого простого покроя, и сейчас жалела, что на ней не костюм — тогда бы она смогла оставить хотя бы юбку. Со вздохом она стянула платье и осталась в нижней сорочке длиной до колена. Сорочка была отделана кружевом. Было странно чувствовать себя без длинных рукавов и высокого воротника, к тому же она замерзла. На подоле сорочки были небольшие разрезы, сквозь которые теперь виднелись черные чулки. Ей еще раз пришлось напомнить себе о гневе Тейлора, если она появится дома с грязным лицом и в вымазанном шоколадом платье.