Проезжая через жилые кварталы, он заметил, что встречные поглядывают на него с любопытством. Что-то странное ощущалось в городе — настороженность, угроза. Он поехал прямо на телеграф, привязал лошадь к ограде, вошел. Сон не освежил его; усталость валила с ног; ему хотелось скорей покончить с этим делом, уехать из города, отыскать тенистое местечко где-нибудь в сосновом лесу и залечь спать. Прыщавого мальчишки не было в конторе, за столом сидел только телеграфист, хмурый, черноволосый человек лет сорока. Он воззрился на Марка и несколько секунд пристально его разглядывал; потом встал и подошел к барьеру.
— Чего тебе?
Марк положил перед ним телеграммы.
— Вот. Отправьте, пожалуйста.
Мельком взглянув на листки, телеграфист сказал: — Это очень дорого стоит.
Марк вынул пять бумажек по десять долларов и положил их на барьер.
— Что-то больно много у тебя денег. Откуда бы столько у негра?
Гидеон на прощанье сказал Марку: — Телеграммы надо отправить. Я полагаюсь на тебя. — И Марк заговорил вкрадчиво и подобострастно: — Это по поручению депутата Джексона. Это он дал мне деньги.
— Вот как?
— Честное слово, мистер, — сказал Марк. — Говорю вам, это он мне дал.
Телеграфист начал читать телеграммы. Потом зорко взглянул на Марка, на его пыльную, забрызганную грязью одежду, потом — в окно, на привязанную к ограде лошадь. Марк сунул руку в карман, пальцы его сомкнулись на рукоятке кольта. Телеграфист прочел еще одну-две телеграммы. Потом сгреб их все и сказал:
— Ладно. Отправлю. — Он потянулся к деньгам.
— Отправьте сейчас, при мне, — сказал Марк. В голосе телеграфиста зазвучали резкие нотки:
— Слушай, ты. Отправить столько телеграмм, — на это нужно время. Много времени. И я не привык, чтобы негры указывали мне, что и как делать. Проваливай отсюда, а когда я их отправлю, это тебя не касается.
— Я вам заплатил, — сказал Марк. — Отправьте сейчас.
— Вон отсюда!
Марк вытащил кольт и опер его о барьер, нацелив дуло прямо в живот телеграфисту; своим телом он заслонил револьвер так, чтобы ни со двора в окно, ни от двери его нельзя было увидеть. Палец Марка лег на спусковой крючок. — Отправьте сейчас, — сказал Марк. — Садитесь за ключ и начинайте передавать.
Телеграфист побледнел. Нижняя губа у него задергалась. Он начал, заикаясь: — Это же чорт знает...
— Начинайте передавать, — перебил его Марк. — И без фокусов. Я буду знать, что вы передаете.
Не спуская глаз с Марка, телеграфист отошел к столу и сел. Он положил перед собой телеграммы; тронул ключ; затем ключ застучал: «Внимание центральная внимание центральная говорит станция Сэмтер-стрит Колумбия сообщаю на станции налет негры телеграфьте вокзал сообщите полиции внимание...»
Телеграфист снова и снова повторял сигнал. Он сделал вид, что кончил первую телеграмму, скомкал ее, бросил в корзину, положил перед собой вторую. Вошел прыщеватый мальчишка. Марк глянул на него и указал револьвером: — Стань вон там, у стены. — Мальчишка стал у стены, разинув рот, онемев от страха. Ключ стучал. «Внимание центральная я вынужден продолжать передачу...» Он закончил третью телеграмму, скомкал, бросил в корзину. Пожилой человек купеческого вида вошел в контору. Марк указал ему револьвером — и он тоже стал у стены. Телеграфист бросил в корзину четвертую телеграмму. Ключ все стучал. Пятая и шестая полетели в корзину.
— Все, — хрипло проговорил телеграфист.
— Оставайтесь на месте, — сказал Марк и пятясь стал подвигаться к выходу. — Стойте, где стоите. Не двигайтесь. — Он задом вышел через дверь на улицу, все еще не опуская револьвера. Раздался треск ружейного выстрела, и одновременно жгучая боль пронизала Марку левую руку, как будто по ней ударили раскаленным молотком. Перебитая рука бессильно повисла. Он даже не знал, что бывает такая боль, — кое-как он удержался на ногах, но выронил револьвер. Шатаясь, он подбежал к лошади, отвязал ее, попытался влезть в седло. По улице бежали двое с ружьями. Один остановился, прицелился. Марку обожгло бедро. Еще четверо с ружьями выскочили из-за угла на другой стороне улицы. Отовсюду бежали люди.
Марк вцепился в седло. Ему удалось закинуть одну ногу на круп лошади. — Скачи, детка, скачи! — крикнул он кобыле. Она взяла с места своей ровной, скользящей рысью. Марк лежал поперек седла. Кобыла неслась по улице. Люди с винтовками остановились и начали стрелять, тщательно целясь, как в мишень на стрельбище. Трещали выстрелы, пули били по телу Марка. Одна попала в лошадь, — та споткнулась, упала, сбросив Марка на землю. С пронзительным ржанием она вскочила на ноги и умчалась. Люди с винтовками стали медленно приближаться к Марку, не переставая стрелять, останавливаясь через каждые два-три шага, чтобы перезарядить ружье. Наконец, они уверились, что он мертв. Тогда они подошли вплотную, и один носком сапога перевернул тело.