После первого завтрака в большом доме Гидеон отвел Бенджамена Уинтропа в сторону и сказал: — Вы все еще хотите остаться? Вас они, может быть, пропустят.
— Я всю ночь думал об этом, — ответил Уинтроп. Он был небрит, глаза ввалились. — Я останусь, если вам это желательно. Мне кажется, я могу принести здесь пользу.
— Спасибо. Дай бог, чтобы вам не пришлось раскаиваться.
— Я тщательно взвесил свое решение, — сказал Уинтроп. — Я стараюсь никогда не делать того, в чем после могу раскаяться.
— Не могли бы вы забрать детей наверх и устроить что-нибудь вроде уроков? — сказал Гидеон. — Брат Питер вам поможет. Им очень трудно целый день сидеть взаперти. Все это ужасно тяжело для детей, — они ведь не понимают, в чем дело. Не могли бы вы как-нибудь совсем просто объяснить им, почему мы тут и что мы делаем. Это было бы очень хорошо.
— Постараюсь, — сказал Уинтроп.
— Только не пугайте их. Наоборот, постарайтесь вселить в них надежду. Я считаю, что у нас есть все основания надеяться.
Уинтроп кивнул и пошел искать брата Питера. Женщины в этот час почти все были в столовой. Гидеон обратился к ним с речью. В самых простых словах, ничего не скрывая, он объяснил им, каково положение.
— Случилось только то, — сказал он, — чего нельзя было избежать. Мы должны все держаться вместе. Трупер захотел быть сам по себе, и вы знаете, чем это кончилось. Единственная наша надежда — это вместе все пережить и вместе все построить заново, снова создать что-то прочное, хорошее! за что не жаль заплатить той ценой, которую мы сейчас платим. Я твердо надеюсь, что нам это удастся. Этот дом — выгодная позиция, его легко оборонять. Запасов у нас много, воды сколько угодно, есть медикаменты и даже врач. Мистер Уинтроп согласился остаться с нами и учить детей. Я считаю, что это очень важно. Я считаю, что школьные занятия можно и должно продолжать, что бы ни случилось. Мы здесь, в сущности, целая община, и главный вопрос сейчас в том, сумеют ли все эти отдельные семьи прожить сообща столько времени, сколько понадобится, способны ли мы все это время — долгое или короткое, я не знаю, — дружно делить весь труд и все заботы. Я считаю, что мы это можем. В прошлом нам бывало еще трудней, но мы все преодолели, потому что действовали сообща. Здесь в этом доме у нас есть и негры и белые, негров почти вдвое больше, чем белых. Я считаю, что это не препятствие. Мы уже научились жить и работать вместе и уважать друг друга. Во всем, что мы до сих пор делали, мы исходили из убеждения, что в нашем штате, где негры и белые живут вместе, они должны и вместе работать и вместе строить свою жизнь. Наши враги это отрицают. Они сожгли наши дома, чтобы доказать, что право и справедливость на их стороне. У нас есть другие способы доказать свою правоту. Террор, убийство, разрушение — это не наши методы. Мы взялись за оружие только для того, чтобы защитить свою жизнь и свою землю — и мы докажем всей Америке, что мы послушный закону, дисциплинированный и любящий свободу народ.
Вчера мы думали, что каждый будет попрежнему работать на своем участке. На ближайшее время это невозможно. Отлучаться из дому никому нельзя без особого разрешения. У мужчин будет своя работа: следить, чтобы в цистерне была вода, ходить за скотом, доставать топливо. Кроме того, они будут охранять дом. Все же, что касается домашнего распорядка, я целиком отдаю в ваши руки. Вы, женщины, будете вести дом. Вы будете выдавать продукты и отвечать за них. Вы будете ухаживать за больными и ранеными, если у нас будут раненые. Вы будете делать все, что связано с домашним хозяйством.
Последнее, что я хотел сказать. Прошу вас не отчаиваться. Вам, может быть, кажется, что мы одни. Мы не одни. Мы здесь частица Америки, частица народа — того великого множества добрых и честных людей, которые вместе составляют нацию. Они нас не покинут.
Все утро Гидеон и остальные следили за маленькими фигурками, которые сновали на дальнем краю поля, то скрываясь в лесу, то вновь появляясь на опушке. Они держались вне выстрелов я двигались как будто без всякой цели и порядка. На некоторых еще были белые халаты и капюшоны, но большинство уже их сняло. Карвеловцы рассчитали, судя по тому, что им довелось видеть ночью и подметить сейчас, что всего собралось не меньше чем полторы сотни человек. В одиннадцать часов утра прибыло еще человек пятьдесят; они подъехали с юга и присоединились к находившимся в лесу. Многие из новоприбывших разъезжали вокруг холма и с любопытством поглядывали вверх, на дом, видневшийся на его вершине.