— К тебе, — кивнул Гидеон.
— Ты сказал: «Береги Рэчел, береги детей». Я сберег.
— Угу.
— А теперь встаешь на дыбы, как мул, когда я говорю — ты боишься.
— Ты говоришь — иди в Чарльстон, — вдруг заговорил Гидеон. — Я простой негр, не умею, писать не умею, только свое имя. А ты говоришь — иди в Чарльстон, в конвент. Иди в город, где полно белых домов — больших домов, вон как этот; иди в город, где полно белых людей, — и все смеются над глупым негром.
Рисуя пальцем в пыли перед собой, брат Питер кротко сказал:
— Ты уже был в Чарльстоне. Как ты пришел туда первый раз?
— Вместе с янки, — сказал Гидеон, погружаясь в воспоминания. — В синем мундире, ружье в руках, десять тысяч солдат со мной, все поют аллилуйя.
— Тогда ты не боялся. Сейчас боишься, потому что один, нет синего мундира, нет ружья, нет аллилуйя, только
рука закона говорит глупому черному негру: «Дитя мое, ты свободен».
Гидеон ничего не ответил, и брат Питер мягко продолжал: — В библии сказано: «Моисей убоялся, но господь сказал: веди мой народ...»
— Я не Моисей.
— Народ говорит тебе: Гидеон, веди меня. В городе, когда мы голосовали, я думал: закон говорит — негр свободен, закон говорит — голосуй, закон говорит негру — ты больше не раб, строй новую жизнь. Негр не умеет читать, не умеет писать, даже не умеет думать. Если раб думал — давали плетей. Если раб научился читать — давали триста плетей. Теперь негр, как старый пес: выгнали со двора — кормись сам. Там в городе я все время думал: кто поведет наш народ? Иной ходит гордо, говорит громко — неправда, все равно, боится. Все боятся. Кто их поведет?
— Почему выбирать меня? — спросил Гидеон — Почему не тебя?
— Народ тебя выбрал, — ответил брат Питер. — Теперь всегда будет так. — Брат Питер наклонился к Гидеону и положил костлявую руку ему на колено. — Слушай, брат Гидеон. Ты говоришь — не умею читать. Каждый так: сперва не умеет, потом умеет. Ты научишься Научишься читать, научишься писать. Я немножко умею — пятнадцать, двадцать слов. Ну хорошо: я напишу, ты заучишь — вот тебе начало.
Гидеон безнадежно покачал головой.
— Потом — разговор, — продолжал брат Питер. — Как ставить слова вместе, белые это зовут грамматика. Ученый знает, как ставить слова; старый негр, вроде меня, он не знает. Как ты научишься?
— Бог знает, — сказал Гидеон.
— Бог-то знает, но и я знаю. Люди говорят, а ты слушай. Белые говорят — ты слушай хорошенько. Всегда слушай, каждый час, весь день. Научишься. Придет время, даже сможешь читать книгу. А в книгах есть все. В книгах — премудрость божия.
— Я сею рис, сею кукурузу, — сказал Гидеон. — Каждый день я в поле. Это моя работа. Это у меня в голове. Когда же учиться?
— Ты только решись. Перейди мост. А Джеф будет пока работать. Он сильный. И Марк — хороший мальчик.
Ты благословен в детях. Будет новый мир, Гидеон. Счастливый новый мир. — Он улыбнулся и махнул рукой в ту сторону, где виднелась кучка рабьих лачуг, кое-как сколоченных, даже без окон. — Вот это — видишь? — ты стряхни с себя. — Он сложил на груди длинные худые руки и склонил голову: — Господу хвала!
Гидеон заговорил снова. — Конвент — это что такое? — сказал он.
— Пишет законы. Закон — это как библия. Нельзя сделать новый мир, если нет законов. Без законов негры, как дикие кабаны в лесу. Белые ненавидят негра, негр боится белых. Это плохо.
— Как я узнаю, какой закон плохой, какой хороший?
— Как ты знаешь, какой человек плохой, какой хороший? Как ты знаешь женщину — честная она или распутная?
— Там есть мерка.
— Тут тоже мерка, — сказал брат Питер. — Вот ты не умеешь читать, не умеешь писать. Почему? Нет школ для негров. Для белых бедняков тоже нет школ. Вот тебе начало. Сделай закон, чтобы были школы. Это хороший закон. Потом вот плантация Карвелов, двадцать тысяч акров. Кто теперь хозяин? Мистер Карвел? Правительство? Негры? Белые? Неграм нужна земля, белым нужна земля. Вот земля, много земли, хватит на всех, но как ее поделить?
— Почем знаю?
— Не сердись, Гидеон. Терпенье!