Когда я, счастливая, уже хочу бежать домой, Иоланта останавливает меня. Учительница снова озабочена, ее высокий лоб подергивается морщинками, словно прозрачная вода рябью.
— Я забыла тебе сказать, Маре… Конечно, это мелочь. Видишь ли, мечты сбываются не так-то скоро. А дни-то какие погожие… Что же, мы так и будем сидеть все сложа руки? Скучать будем?
Скучать? Почему скучать? Мне и раньше-то не бывало скучно, а теперь, когда у меня появилась мечта, я и подавно не заскучаю…
Но учительница смотрит на меня пристально и чуть-чуть тревожно, словно я должна сказать ей что-то важное и не говорю.
— Ну, дело само найдется, — бормочу я. Мне неловко, оттого, что ничего толком не могу сказать. Я и корову пасти буду, и огород полоть, и воду из колодца таскать… Чего же еще?
— Чего же еще? — Учительница ловит мою мысль, будто я говорила вслух, а ведь я молчала! — Ничего такого особенного… Ты там по хозяйству занята, я знаю… Ну, а я? А мы с тобой? Мечта у нас общая, значит, и занятие надо придумать общее.
«Занятие?» Я даже испугалась: а вдруг придется все лето диктанты писать? У меня с диктантами не очень ладится. Когда сама говорю — все складно, а когда чужие слова повторяю, да еще на бумаге, — не совсем гладко получается…
— Кажется, я придумала, Маре, — успокаивает меня учительница, но морщинки у нее на лбу не разглаживаются, подрагивают. — А что, если мы возьмемся… ухаживать за сахарной свеклой, что возле фермы? Скажем, аров шестьдесят… Конечно, не мы одни… Ты бы пригласила своих товарищей… А может быть, ты придумаешь что-нибудь другое? Не будем спешить, время у нас есть… Хорошо работать всем вместе, правда? Будем выращивать сахарную свеклу, и скучать будет некогда… Будем много работать, а вечерами ждать дорогу, которая как корабль… Ты согласна, Маре?
Я только и делала, что поддакивала: конечно же, согласна!
УЛИТЕ, УЛИТЕ, ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА?
Распрощавшись с учительницей, я вприпрыжку понеслась домой. То ни одной мечты не было, а тут сразу две. Одна — дорога, которая приплывает, как корабль! Другая — стать учительницей, как Иоланта!
Она говорила так, как никто и никогда еще не разговаривал со мной. А я смотрела ей прямо в рот и думала: вот бы мне когда-нибудь стать такой, как наша учительница! Тогда и ко мне прибегут девочки с горячими, как огонек, мечтами… И я тоже скажу им: давайте мечтать вместе, ладно?..
А может быть, Иоланта понарошку, не всерьез это сказала? Нет, нет, она обрадовалась моим словам. Ее лицо светилось и голос ломался от волнения, как в тот раз, когда она рассказывала о крыльях человека. И еще она обмолвилась, что ей некуда ехать… Почему? Жила в таком большом городе, и не к кому в гости съездить? А может быть, она сирота?
Мне было жаль, что учительница одинока, но жалость меркла перед нашей с нею тайной. Да, тайна! Ведь носить в себе мечту — то же самое, что хранить тайну. Ой, нелегко мне будет носить такую живую тайну! Мечта блекнет от чужих, равнодушных взглядов, как цветная ткань от солнца. Так еще зимой объясняла нам Иоланта.
«Буду молчать как рыба!» — дала я себе клятву, но рыбе легко молчать, она без языка. А мой язык не слушается меня, возьмет и заговорит…
О сахарной свекле, которую придется полоть, пока приплывет наш корабль, я почти не думала. Не очень-то она меня волновала. Полоть я умею, даже люблю. Каких только разговоров, каких рассказов не наслушаешься от женщин, ползая вдоль борозд! Но, может, другие ребята не согласятся? А если ребята и захотят, так, может, их родители не пустят? Меня-то пустят, я не сомневаюсь.