— Ой, смотри, коли наврала! — грозно сказал тот, который сидел за рулем, а это был сам Ванагелис. — Ну, веди в бункер.
Что было дальше, можете себе представить!
Милиционеры откатили валун. Ванагелис спустился вниз. Потом он свистнул. Скрылся второй. А вокруг бункера уже народ толпится. И жители Гургждучай сбежались, и проезжие. Так много народу собралось, будто в лесу живут не лисы, барсуки и уссурийские собаки, а люди!
Да, это бункер бандитов.
И тех самых, которые убили Антанавичусов…
И оружие их, а «палки», конечно, не палки, а немецкие гранаты.
А Казюкас, который обнаружил бункер, чуть ли не герой… Слышите?
Так сказал Ванагелис, хлопая его по плечу. Когда убили Антанавичусов, Ванагелис командовал отрядом народных защитников. А в бункере жил «Хорек». Знаете, что это за хорек? Линцкус, кулак Линцкус. Не сам старый кулак, а его сын Андрюс, который при немцах служил в армии и убивал людей…
На доске нар вырезаны его инициалы: «А. Л.»
Так вот кто убил Антанавичусов — кулаки, у которых советская власть кусочек земли Антанавичусам отрезала. Надо будет написать Повилюкасу, который работает радиомастером, — пускай и он знает. И что велосипед нашли — пускай знает!
Обо мне все забыли, но Ванагелис вдруг вспомнил и сказал, что я, быть может, отличилась больше, чем Казюкас, потому что спасла Казюкаса… А то бы взорвался, проказник.
Студент Швегжда вытащил тетрадь, и мак посыпался градом… У него даже пот выступил на лбу.
ЕЩЕ РАЗ — УЖЕ ПОСЛЕДНИЙ! — ОБ УЧИТЕЛЬНИЦЕ ИОЛАНТЕ
Дорога несла нас, как бурная река, вышедшая из берегов: меня, Эле, отца, Анупраса-пивовара, Шаучукенаса, и того подхватила, потому что, если Эле понесло, то и его, Ляксандру Шаучукенаса, погнали волны. Так и поплыла вместе с дорогой вся-вся Гургждучай…
Даже те, кто ничего не ждал от дороги, ни на что не надеялись.
Даже те, у кого проезжие не пили воду из колодца.
Даже те, у кого ни гусь, ни курица не попали под колеса и не уехали к синему морю!
А учительница, моя учительница Иоланта, которая вместе со мной мечтала об этой дороге?
Она радовалась нашим радостям, которые принесла с собой хлынувшая потоком жизнь: и героям, и магазину на колесах, и тому, что ожила Эле! Эле, знаете, уже не прятала свои толстые желтые косы, сбросила платочек, не сутулилась…
Но сама Иоланта грустила, я чувствовала, что ей невесело. Я поняла только то, что она кого-то ждет и не может дождаться…
Ведь я сама ждала и хорошо знала, как выглядит, как говорит, вздыхает человек, который не может дождаться!
По ком скучает учительница?
Одно время я начала подозревать, что и она ждет своего «суженого», как Эле. Может, не зря женщины заботятся, как бы выдать ее замуж?
На танцы в Гургждучай не ходит… И такая красивая!
Так, может быть, Иоланта в самом деле ждала «суженого», который остался в Каунасе и все никак не приедет?
И вот в один прекрасный день подкатила голубая, как небо, «Волга». И из нее вышли, поддерживая друг друга, два пожилых человека — наверное, муж и жена.
Муж был высокий, с седыми висками, выбритым до синевы подбородком и в очках, а жена — по плечо ему, толстая, с черными-черными (потом я узнала, что крашеными!) волосами. Она была настоящая толстуха, но платье на ней пестрело крупными яркими цветами.
Женщина шагнула, попала ногой в ямку и тоненьким голоском воскликнула:
— Смотри же, Нарци́зас! Ты в очках!
— Смотрю, смотрю, Ангелок! — басом отозвался степенный муж с таким странным, неслыханным именем.
Нарцизас — это ведь цветок, милый цветок нарцисс!
А «Ангелок» — уж не Анге́ле ли это? Ангеле и у нас в Гургждучай есть, но их никто не называет «ангелочками».
— Бедная наша Иоланта, — вздохнула Ангелок, — такие ямы!
— Ну, такие ямы и в городе найдешь, — возразил Нарцизас. — А она живет у самой дороги. Это главное, Ангелок. Не так ли?
— Иначе мы бы не доехали на «Волге»! — согласилась Ангелок и снова ступила в яму, но больше не вскрикивала. — Смотри, какой лес! Прямо курорт. Понюхай, Нарцизас, какой воздух! Не воздух, а чистый озон!
— Я говорил, что Иоланте не так уж плохо в деревне!
— И палисадники, какие красивые палисаднички! Поди сюда, деточка. Вы не продаете цветы?
Этой деточкой, разумеется, был не кто иной, как я, Марите Станкунайте.
Я, как всегда, потащилась за приезжими и сразу угадала, что это не обычные люди, кто-то очень обрадуется, когда увидит их.