Деревушка оказалась чуть больше, чем я решил изначально, однако здесь все равно было только шесть скромных одноэтажных домов, окруженных маленькими сараями и крохотными грядками с какой-то зеленью. В плетеных загончиках бегали самые обычные куры, издалека доносилось негромкое хрюканье, а пара ленивых собак органично дополняла картину, создавая образ классического средневекового хутора. Портил этот образ исключительно внешний облик жителей — никто из них не напоминал заморенного жизнью крестьянина, все щеголяли новой одеждой и выглядели здоровыми и сильными. Оружия в прямой видимости никто не держал, но энергетический план добавлял вопросов — хотя из аборигенов только старик являлся носителем значимой ауры, у всех остальных имелись внешние точки силы. Нашитые на куртки пластинки, ожерелья, пояса…
— Самаш?
Увидев появившуюся на столе тарелку, я перестал рассматривать окружающих, улыбнулся, а затем толкнул вперед золотую монету.
— Мне бы с вами поговорить как следует. Понимаете?
— Тасар, Макс.
— Блин… ну, смотрите…
Мне в голову не пришло ничего лучше, чем изобразить нужное действие в виде двух стилизованных голов — сложив пальцы щепоткой, я начал делать ими хватательные движения, комментируя происходящее вопросительными и утвердительными репликами, выдвигая вперед то правую, то левую руку и всячески имитируя оживленный диалог. Это зрелище несказанно развеселило собравшихся, но понимание было достигнуто — старик устроился напротив меня и начал что-то говорить, время от времени пытливо рассматривая меня и явно ожидая хоть какой-нибудь реакции.
— Еще больше нужно, извините.
— Шасын… да ты ешь, сакка шо. Ниман сак.
— О, началось. Да вы говорите, говорите, не отвлекайтесь.
— Ниман сак. Ешь, голодный же.
Первые распознанные слова как будто сорвали плотину — речь старика начала пестреть знакомыми оборотами, я понял, что он достаточно нудно говорит сам с собой, пытаясь догадаться, откуда меня принесли черти, но до поры до времени не стал выказывать свою осведомленность, предпочитая хлебать картофельный суп, заедать его слегка черствым хлебом, а также стараясь выцепить из речи собеседника хоть какую-то ценную информацию. Впрочем, ничего действительно стоящего услышать мне так и не удалось.
Навык работал восхитительно, нужные ассоциации ложились одна на другую и в какой-то момент я осознал, что думаю на новом языке. Проверить это оказалось достаточно просто — когда мне захотелось составить конструкцию с термином «вертолет», разум испытал крохотное сопротивление, как будто пытаясь совместить две лингвистические парадигмы. Насколько я помнил, в дальнейшем это неудобство должно было исчезнуть, но сейчас оно стало ярким маркером завершившегося обучения.
К сожалению, сам навык так и не подрос, оставшись на том же втором уровне, что и раньше.
— Кажется, хватит, — улыбнулся я, отодвигая пустую тарелку. — Теперь ваш язык мне понятен.
— Вот оно что, — кивнул собственным мыслям старик. — Хорошее умение. Тебя зовут Макс?
— Да, все верно. А вы — Сайхал, верно?
— Верно. Ты говорил про Лакарсис. Что вас связывает?
Мне откровенно не понравилось, что чертов старикан сходу взял быка за рога и поднял самую щекотливую тему из всех возможных, но отступать было уже поздно.
— Мы с ней помогаем друг другу. Иногда.
— Ты говоришь с мертвыми?
— Я не совсем понимаю, что это значит. Если в обычном смысле, то не говорю.
— Но ты их видишь.
— Да.
— Ты охотник на духов?
— Нет, я проводник душ.
Стоявший позади Сайхала мужчина торопливо провел перед лицом раскрытой ладонью, одна из женщин тихо ойкнула, а мой собеседник крепко задумался.
— Насколько я знаю, Лакарсис одна из богинь этого мира. Так?
— В нашем мире давно нет богов, — медленно произнес старик. — Эти несчастные земли уже много поколений находятся во власти проклятых демонов. И твоя Лакарсис лишь одна из многих.
— Я не знал.
— Твой нож как-то связан с ней?
— Нет, это тень погибшего бога. Совсем другого бога.
— Зачем ты сюда пришел? Мы не слышали о Лакарсис долгие годы. Ее здесь нет.
— Теперь есть, — сообщил я с легким оттенком злорадства в голосе. — Вернулась и меня с собой притащила, курица.