- Как сказать… - качнув головой, обронил маг, но хозяин каравана уже отвернулся.
Прежние сомнения и страхи начали развеиваться, а новые ему было не нужно.
- Атен, -откуда-то со стороны донесся до него голос мага,- я пойду. Нужно взглянуть на малыша - все ли с ним в порядке. -Да, конечно… - вообще-то ему тоже нужно было возвращаться к делам. - Кстати, о мальчике. Пора дать ему имя.
- Вряд ли это хорошая мысль.
- Но почему? Хотя ему и предстоит скоро умереть, все равно у него должно быть имя, чтобы боги, когда придут за ним, узнали его и поняли, что он безгрешен.
- Разве я сказал, что он умрет?
Атен замер. Он хотел спросить: "В чем же тогда дело?" Но не успел - Гор уже исчез за повозками.
"Ладно, потом, - махнул рукой караванщик.- И вообще, может, это и хорошо, что он будет жить. Все-таки наделенный даром…Вот только… Что же тогда с ним случится? Если он не умрет, но и в караване не останется? Интересно… - и вдруг его посетило озарение. Караванщик хлопнул себя по лбу:-Ну что за дурак! Это ведь совершенно ясно - он останется в городе! Вот только… В ближайшем? Через три дня? Или в следующем? До него тоже недалеко…А, не важно. Вообще - чем скорее, тем лучше. Но торопить судьбу - себе вредить. Так что - поживем, увидим…" - он поднял голову, взглянул на небеса, полные звезд, которые смотрели на землю с удивительной теплотой и задумчивой грустью, были светлы и мудры.
Все было так спокойно…
- Дочка, спокойной ночи, - проговорил он. - И пусть она успокоит твою душу, которая снежинкой кружит в небесах, никак не находя место, куда бы опуститься… … Эту ночь Мати спала, словно маленький ребенок. Ей снился удивительный сон, полный не образов или событий - красок. Желтый - тепло, белый - покой, красный - радость, зеленый - надежда, синий - мечта…
Сон закончился - и унес с собой все воспоминания. Остался лишь мир, совершенно чужой ее сердцу и душе: серая снежная пустыня, сонный караван, пустая повозка…
- Нет! - блаженная улыбка на ее губах сменилась гримасой боли. - Нет, пожалуйста!
Ну почему мне нельзя оказаться в каком-нибудь другом месте? Ведь у сна так много земель и времен! Я здесь ничего не пойму, ничему не научусь! Только потеряю саму себя, забыв, какая я на самом деле! Ведь кроме меня самой этого никто здесь больше не знает!
Она закрыла глаза, словно собираясь на самом деле заснуть, убегая в своем новом сне подальше от прежнего. Но нет, он не отпускал ее. Даже глаза не хотели закрываться, словно кто-то вцепился в ресницы, не давая векам смежиться.
"Ах, так! - на смену беспомощным мольбам пришла холодная решимость. - Ну ладно!
Ладно! Я останусь здесь! Но только потом не пеняйте на меня, если что-то пойдет не так!" - она и сама не знала, кому угрожала: теням этого сна или богам своего мира. Всем. Мати была готова ненавидеть всех. Но уже через несколько мгновений ее настроение изменилось. На смену ярости и злости пришла грусть, даже жалость:
"Бедные… - эти тени, они ведь не были ни в чем виноваты перед ней. Скорее наоборот. Это же был ее сон, в котором она была почти что богом. - Живут своей жизнью и не знают, как бы они были счастливы, если бы… А сколько бы их ждало приключений, о которых написана не одна легенда…!" -Мати, ты спишь? - донесся до нее из-за повозки негромкий голос.
- Нет, дядя Евсей! - она тотчас узнала его.
- Можно мне войти?
- Конечно! Только… Один миг, сейчас, я только… - она засуетилась, поспешно поправляя одежду и расстилая одеяла, затем, не причесываясь, она быстро переплела косу, села, замерла на мгновение, огляделась вокруг, спеша убедиться, что все, что должно быть скрыто от взгляда любого гостя, будь тот родственник, спутник по тропе каравана или чужак, и лишь затем крикнула: - Теперь можно!
Полог колыхнулся, отодвинулся в сторону, пропуская в повозку помощника хозяина каравана.
"Он снова старый… - она почему-то думала, что увидит дядю таким же, каким оставила в Курунфе - молодым пареньком. А тут… Он казался даже старше своих лет. Сердце Мати сжалось в комок. - Волосы совсем седые! И лицо все покрыто морщинами… Странно…" Странно, что в этом мире почти все были другими. Не совсем, не полностью - в чем-то, какой-то черте… Отец показался ей медлительным, сонным и, главное - нерешительным. Словно не он был хозяином каравана, на котором лежала вся ответственность за жизнь спутников, а кто-то другой.
Шамаш… Вернее - Гор - человек, не бог солнца. Пусть он почти не изменился, остался сильным, гордым, добрым, заботливым. В общем, таким же, каким был, только…
Мати всегда была уверена, что влюблена в Шамаша, и не важно, кто он на самом деле. Но вот оказалось - разница все-таки есть…
Что же до дяди Евсея… Он выглядел даже старше своего старшего брата - сгорбленный, худощавый, с высушенной, тонкой серой кожей и с заострившимися чертами лица.
"Совсем дряхлый старик!…Интересно, почему? Что с ним произошло? - Мати глядела на дядю с искренним сочувствием и, вместе с тем - нескрываемым любопытством. - Это должно было быть что-то ужасное. Нечто более страшное, чем смерть. Словно госпожа Кигаль провела его душу по самым черным пещерам, но не оставила в них, а вернула назад, в мир людей, продлевая муки ожиданием. В назидание другим. Чтобы…" -Мати, я хотел поговорить с тобой… - начал он, и тут увидел ее глаза. - Что ты так смотришь на меня?
- Ты… - она поспешно отвернулась. - Ты очень сильно изменился.
- Постарел? Да. Но, Мати, это случилось не сегодня, и…
- Дело в том… - она не знала, что сказать. Любая ложь в оправдание выглядела бы неправдоподобной. Но самой невероятной все равно была правда. И она решилась: "Скажу.
Все равно не поверит. А если поверит - еще лучше. Смогу расспросить обо всем.
Кого еще, если не его? Как-никак дядя Евсей - летописец…" Единственное, что останавливало ее, это мысль: "Ведь он может рассказать другим… Ну и что? - она махнула рукой. - Подумаешь! - ей стало все равно и душа тотчас улеглась, успокоилась. - Скажу, что просто придумывала сказку. И опробовала на нем - поверят или нет". - Я не из это мира.
- Мати… - он взглянул на нее встревожено взволнованно, и даже двинулся к пологу, должно быть -чтобы позвать лекаря.
- Нет, подожди, - она хихикнула, - я совершенно здорова. Это просто такая сказка.
Которую я решила придумать.
- Сказка? - он недоверчиво взглянул на племянницу.
- Ну да! Будто я прежде жила в другом мире, а потом заснула - и оказалась в этом…
- Но на самом деле…
- Да, да, конечно, этот мир - настоящий, - ради того, чтобы успокоить дядю, избежать его расспросов и дальнейших разговоров и волнений она была готова сказать все, что угодно. Да и ложь во сне не казалась ей такой уж страшной или далекой от правды. Ведь это не настоящий мир. Здесь все ненастоящее. Даже слова.
- И ты решила…
- Ну… - она пожала плечами. - Примерить на себя этот… образ. Чтобы проверить, подойдет он мне или нет.
- Мати, сказки - это не шутка. И не игра. В них вкладывается знание, которое… которое в другой форме просто не было бы воспринято…
- Дядя, - она поморщилась, - это слишком сложно для меня!
- Но ты уже не маленькая девочка, чтобы все упрощать, обращая в игру.
- Почему бы нет? Кто сказал, что так нельзя? Ведь в этом нет ничего плохого.
- Значит, это все просто новая игра. И то, как ты вела себя вчера… - да, все укладывалось в это объяснение. Выходит, Атен зря беспокоился. И Гор тоже. Ничего не случилось. Лишь игра… А чего еще они ждали?
Вот только почему-то эти мысли не несли особого успокоения. От них становилось противно на душе. Словно от прикосновения к чему-то склизкому, неприятному…
- Да, игра! - с готовностью подтвердила Мати, уже сама начиная верить в то, о чем говорила. Глаза ее загорелись: "Чудесное объяснение! Для всех! И можно делать все, что угодно! " -Понятно… - Евсей прикусил губу, кивнул, а затем, не говоря больше ни слова, двинулся в сторону повозки.