Прорезав воздух, он оставил на нем огненный след рваной дымящейся раны, коснувшись земли, разбил ее, пробив, как казалось, насквозь, до самой бездны.
Мгновение - и в бездонную трещину полетело все, что осталось от некогда могучего дерева, тень которого еще недавно накрывала половину лесной поляны. Еще миг - и трещина подобралась к ногам бога солнца, после чего внезапно обратилась в гигантскую снежную змею, изогнулась, обнажила ядовитые клыки, готовясь к броску.
Шамаш откатился в сторону, в движении сбив несколько камешков, которые полетели в сторону змеи. Стоило им коснуться ее чешуйчатой кожи, как змея окаменела.
- Ну да, - Нергал поморщился, - ничего получилась статуя. Кажется, я видел уже подобную. В каменном саду моей обожаемой супруги. Выходит, страсть к изваяниям у вас общая. Вот только мне всегда казалось, что твердь - не твоя стихия. Воздух и огонь - да, а земля… - он качнул головой. - Ладно, - Губитель щелкнул пальцами, и камень начал рассыпаться, но не в пыль и прах, нет. Осколки были большими и заостренными, как наконечники копий. Хоть и не железные, но все равно смертоносные, они со страшной скоростью понеслись в сторону бога солнца, который, сидевший, опираясь на локти, успел лишь уклониться от них в сторону. Но он уже устал, движения стали замедленными, и потому, хотя четыре камня, нацеленных в голову и грудь, и пролетели мимо, пятый, последний, посреди полета изменивший направление, достиг цели, со всего размаха вонзившись в больную ногу повелителя небес.
- Неплохо для начала, - видя, как побледнел раненый противник, пробормотал Нергал.
- Право же, - продолжал он, - ни к чему превращать смерть в пытку. Ты мне не настолько ненавистен, чтобы меня радовала твоя боль. Все, чего я хочу, это чтобы ты навсегда исчез из моего мира. Исчезнешь ли ты в пустоте, вернешься ль в то ниоткуда, которое породило тебя, или спустишься навсегда в прошлое, к началу времен - мне все равно. Выбирай сам.
- Я останусь здесь.
- Не хочешь бросать тех, кто в тебя верил? А зачем ты им? Лишь для веры? Ты ведь ничего не изменяешь в их жизни, позволяя медленно, но верно умирать. А, зная твое отношение к воскрешению мертвых, им не приходится надеяться и на пробуждение от вечного сна. Да что говорить обо всех! Взять хотя бы твоих спутников. Что ты им дал? Освобождение рабам? Дом изгнанникам? Покой уставшим?
Или счастье той, которая еще маленькой девочкой влюбилась в тебя?
- Ты не причинишь ей зла! - в голосе Шамаша зазвучала угроза, в глазах обычно совершенно спокойных, начала зарождаться огненная буря. Ее горение было столь ярким, что переливавшийся за грани век свет слепил, обжигая воздух, саму материю, из которой было соткано полотно мироздания.
- О, - с наигранным удивлением приподнял брови бог погибели, - а ты, оказывается, умеешь злиться! И еще как! Что за бурю ты скрывал за безмятежным спокойствием!
- Нергал, с ней не должно ничего случиться!
- Да ладно, что я, не понимаю… - он махнул рукой. - В общем, за Мати не бойся, - вдруг вмиг посерьезнев, отбросив всякую тень игры, промолвил Губитель, - я не трону эту маленькую смертную. В память о ее детской наивности и смелости.
Конечно, ей будет больно потерять тебя. Но она еще так юна… И, потом, должна же она понимать, что на самом деле, несмотря на все ее мечты, бог солнца смертной не пара. Я прав? Что молчишь? Ведь не может быть, чтобы ты не думал об этом! А если думал и не подпускал ее к себе…
- Она еще ребенок!
- Это ты так считаешь! Впрочем, какое мне дело? Меня заботишь не ты… - он помолчал несколько мгновений, за которые на его губы легла робкая, открытая улыбка. - Знаешь, она чем-то похожа на Айю. Такая же хрупкая и ранимая, и, в то же время - удивительно сильная, решительная, даже властная. Девчонка, а пытается всеми вокруг командовать, даже тобой… - он говорил, говорил, и при этом незаметно приближался к богу солнца. Его движения были так тихи и осторожны, что делались почти незаметными.
И так же незаметны казались перемены в облике Нергала. Вначале это был пусть только внешне, но все-таки человек - высокий широкоплечий воин, не лишенный людской красоты, хотя и не упивавшийся ею, как бог чувственных страстей. Он чем-то походил на каменных стражей из городских храмов - искусная работа мастера, однако же, лишь кажущаяся живой, а на самом же деле - мертвый и холодный камень.
В конце же этого короткого пути Губитель принял свой истинный облик повелителя демонов - призрака, наполненного густым черным дымом со сверкавшими из-под серого капюшона крошечными глазками - вечно тлеющими угольками костра на невидимом и потому казавшемся совершенно пустом, как сама бездна, лице.
Этот облик завораживал, затягивал взгляд в водоворот наполнявших его воздушных потоков, чтобы затем, через глаза, проникнуть в разум смотревшего, заполнить своей невидимо-цепкой паутиной, одурманивая, ослепляя и, изменив, подчинить себе.
Любой другой, будь то человек, призрак, дух или даже небожитель, был бы пленен этой паутиной. Пусть не навсегда, всего на миг, но какая разница, когда и его достаточно для того, чтобы проиграть сражение. Любой другой, но не Шамаш, которого враг считал всего лишь полубогом-получеловеком, если и способным выиграть какую-то мизерную часть битвы, то только благодаря случаю, не закономерности. А этот слабый, раненый и вообще беззащитный в своем смертном теле враг лишь чуть скривил в усмешке губы. Глаза, мгновение назад казавшиеся открытыми вратами во мрак и свет, застыли отрешенным зеркалом, в котором отражался не только окружавший бога солнца мир со всеми принадлежавшими ему образами, но и мысли, взгляды, потоки силы, вставая непреодолимой преградой между внешним миром и внутренним.
Он ничего не делал. Однако Нергал ощутил на себе весь удар силы - не противника, своей собственной. Бог погибели мотнул головой, сбрасывая цепкую паутину вдруг охватившего его желания отрешенно глядеть в пустоту, ничего не делая, лишь погружаясь в нее, становясь частью бездны.
- Наваждение какое-то, - пробормотал он, - будто я загипнотизировал сам себя…
Ну и дела… А ты, - сощурившись, так что угли глаз сжались к крошечные едва заметные точки, он окинул взглядом врага, - не столь прост, как кажешься. Не такой уж беспомощный и покорный. У себя на уме. И вообще… Жаль, что мы так и не познакомились поближе. Нет, конечно, друзьями б не стали, - заметив, как после этих слов усмешка коснулась губ собеседника, Нергал удовлетворенно кивнул, продолжая, - да и, потом, порой бывает важнее иметь врага, чем друга. В любом случае, мы многому могли научиться: я у тебя, а ты у меня… - он, как бы случайно оступившись, отступил назад, схватившись рукой за ствол дерева, которое еще мгновение назад было полно жизни в зеленом платье листвы, однако от одного прикосновения Губителя пожухло, облетело, высохло, вмиг лишившись всех своих жизненных соков. Серая тень упала на землю. По траве пошли болезненные синюшно-красные пятна, которые затем сползли на землю, заражая и ее.
Шамаш не шевельнулся, словно не замечая происходившего.
- Ну и ну! - Нергал качнул головой. Его губы смеялись, в то время как глаза стали еще злее и недовольнее. - И это бог солнца?! Я уже начинаю сомневаться! Сидит и ждет, пока отравленный мной мир умрет! А ведь тебе следовало защищать его от меня, спасать!
- Здесь нет ничего, кроме миражей, - спокойно проговорил Шамаш, отвечая на слова, но оставляясь безучастным к эмоциям. - А они - часть обмана, сотворенного твоими слугами и принадлежащего тебе. Так что, твое дело, что с ними делать.
- Верно, мне, - взгляд Губителя стал остер, как разделочный нож, и колюч, как мороз. - Но я ведь и не спрашивал, кажется, твоего разрешения. Я просто выразил свое… удивление тем обстоятельством, что ты не стал спасать жизнь, которая, кем бы ни была создана, все равно остается живой, чувственной до тех пор, пока не умрет.
- Мираж? - Шамаш чуть заметно качнул головой. - Он не может ничего чувствовать.