Несколько мгновений он вглядывался в полумрак, находя в нем один за другим знакомые с давних пор предметы - устилавшие днище одеяла, травяные подушки в дальнем углу, металлический, покрытый причудливыми чеканками сундук в ближнем, над головой - лампа, в которой чуть тлела огненная вода. Вот и все. Впрочем, много ли надо страннику?
Удивительно, но эта повозка караванщика мира снежной пустыни показалась ему ближе и роднее просторных залов замка колдовского короля, который, лишенный настоящего и будущего, стал всего лишь камнем в кольце воспоминаний. И пусть он был самым прекрасным сооружением из всех, что когда-либо видел глаз, но от того в нем не прибавилось ни на одно живое дыхание больше тепла.
Колдовской мир… Был ли он когда-то на самом деле, явился ли лишь отсветом долгого бреда, или только возникнет в далеком, как конец вечности, будущем - не важно. Главное - он никогда не примет того, кто для него умер и для кого умер он сам. Это было ясно с самого начала И было глупо мечтать о другом лишь потому, что смерть не стала концом прежнего пути, стирая все воспоминания.
Прошлое, наконец, осталось позади и больше не тревожило его душу. Губ Шамаша коснулась грустная улыбка. Он потерял мечту, но, кажется, обрел нечто более важное.
"Как ты, хозяин?" - спросил снежный волк, ни на мгновение не спускавший настороженного взгляда с бога солнца.
"Все хорошо…"
"В самом деле?" "Да, старина. Иди ко мне", - он похлопал возле себя рукой, и волк, только этого и ждавший, тотчас подполз к нему, положил голову на руку и замер, глядя на своего повелителя благоговейно влюбленным взглядом.
Спустя несколько мгновений наслаждения тишиной и исходившим от бога солнца теплом, таким успокаивающим и усыпляющим, что его вдруг начала одолевать зевота, волк осторожно заговорил вновь:
"Хозяин…" "Где она, Хан?" - заглянув волку в глаза, спросил Шамаш.
"Снаружи", - золотой охотник виновато заскулил.
"Почему не заходит? Не хочет меня видеть?" "Что ты! Совсем наоборот! Просто…" - Хан даже не нашелся, что ответить, лишь испуганно вглянул на бога солнца: неужели Он сам не понимал, что останавливало повелительницу волков, которой больше всего на свете хотелось быть с Ним?
Шамаш двинулся к пологу повозки, но остановился, вновь пронзенный резкой болью в больной ноге.
Волк тотчас заскулил - на этот раз сочувственно:
"Старые раны открылись. А тут еще и новые… Госпожа сделала все, что могла, но… -он не решился сказать: "Но этого оказалось недостаточно", хотя думал именно так.
Он не имел права сомневаться в силах повелительницы снегов, которой золотые волки служили с того самого мига, как появились на свет. Поэтому Хан, виновато прикрыв лапой нос, лишь тихо просвистел: - Хозяин, Тебе было бы лучше пока не тревожить ногу. Не беспокойся: с караваном все в порядке, ему ничего не угрожает.
Дети огня спят, их покой охраняет стая снежных охотников, которую привела Шанти".
"С ней все в порядке?"
"С Шанти? Да".
"Ты ведь прекрасно понял, о ком я говорю!" - укоризненно качнул головой бог солнца.
"Конечно… - Хан прижал уши, виновато взглянул на хозяина. - Да, повелитель небес, с госпожой Айей все в порядке. Хотя, должно быть, она чувствует себя несколько… непривычно".
"И, ты говорил, она рядом…" "Да, - волк чуть наклонил рыжую голову, - возле твоей повозки".
"Не заходит, но и не уходит. Что же она там делает?" "Ничего. Просто… Стоит", - волк в сомнениях потер нос. Он никак не мог взять в толк, чего, собственно, хотел от него хозяин.
- Что ж, раз так…- и, прежде чем Хан успел что-либо понять, Шамаш пододвинулся к пологу и, отдернув его, выглянул наружу.
Снега искрились в лучах солнца, такого яркого, что он зажмурился. Понадобилось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли и начали различать в этом море пламени силуэты. Наконец, небожитель увидел девушку, которая, опустив голову на грудь, переступала с ноги на ногу, словно пританцовывая под тихий посвист ветра.
Шамаш вздохнул с облегчением, убедившись, что с ней действительно все в порядке.
Несколько мгновений он, улыбаясь, любовался ею, такой красивой, что хотелось смотреть на нее и смотреть, не открываясь, целую вечность. Хрупкая, тоненькая, словно юное деревце, укрытая белоснежным одеянием, поблескивавшим золотом в лучах солнца. Длинные золотые волосы, не сдерживаемые косами, трепетали за спинами легкими крыльями бабочки. Белолицая и чернобровая, она чем-то походила на луну, лишь глаза были другими - не серые, выплаканные до пустоты, но синие, как небеса, ясные и чистые, может быть - немного грустные, но никак не несчастные.
Она, почувствовав на себе взгляд, вскинула голову, заметила бога солнца, потянулась к нему всей своей сущностью, мечтая подбежать, прижаться… Но в последний миг остановилась, в глазах радость смешалась с отчаянием, а надежда со страхом.
Его улыбка стала еще шире, чуть сощуренные на солнце глаза залучились ярче снегов.
- Здравствуй, малыш, - негромко проговорил он.
- Ах! - вскрикнула та. - Ты видишь меня? Действительно видишь?
- Да, - кивнул тот. - А я не должен?
- Не смейся надо мной, Шамаш! - губы поджались в обиде, а взгляд стал несчастный-несчастный, как у беспричинно наказанной собаки. - Ты же знаешь: плащ Нергала…
- Малыш, малыш, - он качнул головой. - Неужели ты до сих пор веришь в эти сказки?
- Это не сказки! - от нервного взмаха ее рук заволновались ветра, закрутились у самого полога снегов, не зная, что делать, куда лететь. - Это… - и тут она, наконец, поверила: - Ты действительно меня видишь! Ты… - она рванулась к нему, вспрыгнула на край повозки, села рядом, так близко, что излучаемое им тепло окутало ее со всех сторон сладкой истомой, а затем, заглянув в огромные, лучистые глаза, утонула в них, словно в черном ночном небе.
- Я, - он смотрел на нее, широко улыбаясь, затем приобняв за плечи, притянул к себе.
- Ох, Шамаш, - всхлипнув, прошептала она, уткнувшись носом ему в плечо, - как же долго я тебя искала, как долго ждала…!
- Я всегда был с тобой рядом, малыш. И всегда буду. Я ведь обещал, что никогда тебя не покину.
- Но ты… Ты ведь знаешь… Ну… Кто я, - она с огромнейшим сожалением чуть отстранилась от него, со страхом ожидая чего-то плохого, когда события последнего времени разучили ее даже надеяться на хорошее.
- Конечно, малыш.
- Нет, Шамаш, не "малыш"! И перестань улыбаться! Я серьезно! Ты знаешь, кто я на самом деле?
- Да, Альматейя.
Девушка вздрогнула. Он впервые назвал ее по имени. И, все же, это было не то имя, которое она ожидала услышать, одновременно боясь и мечтая.
- Айя, - глядя ему прямо в глаза, стараясь не упустить и тени перемен, вкрадчивым голосом проговорила она, - меня зовут…
- Малыш, конечно же, я знаю твое имя. Только какое оно имеет значение, когда главное, что это - ты?
- Да, Шамаш, - кивнула девушка. Ей совсем не хотелось об этом говорить. И она прекрасно понимала, что, если не закончит столь трудный для нее разговор сейчас, то больше уже никогда не вернется к нему. "Нет, нужно довести все до конца, завершив рисунок символа - слова. Иначе все разрушится, рухнет, как дерево без корней", - имя не имеет значение. Главное, что я… - в последний миг комок подкатился ей к горлу, останавливая.