- Я… - Мати сглотнула комок, кашлянула, прочищая горло. - Я не испугалась. Ну…
Почти. Просто… Все случилось так вдруг…
- Да, деточка, прости, я понимаю, порядочным людям не следует появляться столь внезапно, словно демонам или теням. Однако… Ты была так увлечена разговором, что не заметила…
- Да, - Мати кивнула. Пусть так. Не заметила. Она сама во всем виновата. Лишь бы чужачка оставила ее в покое.
"Хотя, нет, - подумав мгновение, она, чуть прищурившись, взглянула на горожанку.
- Раз она появилась в моем сне, значит, так нужно".
- Эти фрески, - старушка окинула взглядом стены. -Они заинтересовали тебя? Почему?
- Они не обычные.
- Как и статуи. Особенные, живые… Обычно гости храма слишком увлекаются лицезрением стражей, чтобы обратить внимание на что-то еще…
- Стражи - они и есть стражи. И больше ничего. Они призваны защищать…
Служительница, а от чего можно защищать в храме, в который не может проникнуть зло?
Старушка улыбнулась, ее глаза блеснули.
- Поймала меня! Молодец! И от чего, ты думаешь, они защищают?
- Сначала нужно понять, что, - Мати огляделась вокруг. - Если бы сокрытое в следующем зале, то они стояли бы у внутренних врат… И вообще, на пути, а не в стороне. Мастер, который создавал такое чудо, был великим человеком. И все бы предусмотрел.
- Так-так, молодец, продолжай.
- Значит, они охраняют что-то, находящееся в этом зале. А здесь ничего нет.
Ничего, кроме них и фресок. Значит…
- Фрески?
- Да.
- И от чего их нужно охранять? - старушка улыбнулась. - Мастер что же, боялся, что гости растащат их по кусочкам, желая оставить себе что-то на память о храме?
- Нет, конечно! Никто не осмелится пойти на такое святотатство!
- Так в чем же дело?
- Я думаю…
- Говори, милая. Не бойся ошибиться в словах. В этом нет ничего страшного. Хуже оставаться с ошибкой в мыслях.
- Я думаю, что стражи защищают фрески от чужих взглядов. Они привлекают все внимание к себе. И гости, отмечая красоту фресок, не обращают внимание на то, что на них изображено.
- Но зачем?
- Это не сцены из легенд.
- А должны быть?
Мати кивнула.
- С чего ты взяла?
- Так во всех храмах.
- А ты бывала в других храмах?
Мати снова кивнула.
- И такие стражи обычно ставятся у трона Хранителя, - чуть слышно прошептала она, но служительница услышала ее и закивала:
- Все так, все так… Милая, ты сказала своим подругам, что на этих фресках изображен великий Гамеш…
- А это не он?
- Ты сомневаешься?
- Да нет, - просто она не любила, когда с ней говорили так настойчиво, давя.
- Странный ответ. В нем и "да", и "нет".
- Я всегда так говорю… - караванщика начинала злиться. - Я имела в виду…
- Я поняла. Прости, если моя невольная улыбка обидела тебя. Ты еще так молода…!
- Для чего-то - да, а для чего-то - уже нет, - с грустью опустила глаза девушка.
Женщина не смогла сдержать смешка.
- Прости, милая, но даже когда проживешь всю жизнь, думаешь, что самое главное впереди. Ты же еще ребенок! В моем возрасте нельзя не улыбнуться, слыша, как юность называет себя старухой!
- Но это так.
- Тебе открыты все пути!
- Не все… - Мати говорила все тише и тише, словно боясь, что кто-то из спутников услышит ее слова. - Например, мне никогда не стать служительницей.
Потому что я родилась в караване.
- Подумаешь - родилась в караване! Когда боги выбирают своих слуг, Им все равно, чем занимаются его родители. Потому что служение - нечто большее, чем судьба.
Это - предназначение.
- Я не знала… - задумчиво проговорила Мати.
- Если что-то подобное до сих пор никогда не происходило в вашем караване, это не значит, что такого не случалось никогда в мире.
- Да…?
"Стать служительницей… - сперва эта мысль показалась ей забавной. Но уже через мгновение, задумавшись, девушка начала думать иначе. - Где еще, как не в храме, я смогу научиться бороться с демонами?" -Когда идет речь о предназначении, - между тем, продолжала служительница, - ничего другое не имеет значение! А ты предназначена для служения!
- Н-нет, - стрелки бровей сошлись на переносице, синие глаза глядели на собеседницу с недоверчивой подозрительностью.
- Да! Да, милая! Это говорю тебе я, Арнин, жрица Эмигарда.
- Но почему ты считаешь, что я…
- Потому что эти фрески - испытание! Которое ты так блестяще прошла!
- И что они обозначают?
- Что обозначают? - старуха с осторожным интересом взглянула на нее.
- Да. Три Гамеша.
- В каждом из нас, - она говорила, не спуская внимательного взгляда с лица собеседницы, не желая пропустить не только случайно оброненное гостьей слово, но даже тень, набежавшую на черты, движение брови, вздох, сорвавшийся с губ, - живут трое. Душа - наивное и невинное детство, дух - сильная и властная зрелость, и плоть - слабая, но гордая старость. Юноша, мужчина и старик.
- И еще трое - прошлое, настоящее и будущее… - прошептала Мати. Она начала понимать. - И еще - мечта, явь и сон… И еще… - умолкнув, она с опаской взглянула на служительницу, не сомневаясь: той не понравилось бы то, что чуть было не сорвалось с ее языка.
- Продолжай, дитятко, не бойся, - старая женщина слушала гостья, затаив дыхание.
- Да так, ничего, - она опустила голову на грудь, задумавшись.
"О чем я вообще думаю? Чему удивляюсь? Три Гамеша рядом. Ну и что? Что это мне дает? - она вновь подняла взгляд на рисунок, покрывавший стены. - Начнем сначала.
Это мой сон. Фрески -образ, загадка, которую я должна разгадать. Загадка… И ребенок, и взрослый человек, и старик… Все прошлом, настоящем и в будущем… В один и тот же миг…" Девушка болезненно поморщилась. У нее не было никаких мыслей по этому поводу.
- Я… Мне нужно идти… - пробормотала она, спеша убежать от поражения.
- Конечно, конечно, - жрица не удерживала ее. - Тебе нужно обдумать то, что ты узнала, понять… Милая, я не прошу у тебя клятвы, что ты не расскажешь никому о том, что узнала здесь…
- Потому что знаешь, что я скорее нарушу клятву, чем выдам тайну, - она взглянула на старуху тем ледяным взглядом, под которым все обычно отворачивались, чувствуя непреодолимое желание закутаться с ног до головы в меховое одеяло. Та же, улыбнувшись, кивнула.
- Приходи еще, дитятко. Когда захочешь. Мы поговорим о другом. В храме ведь не одна зала.
- Их слишком много, чтобы обойти все за семь дней, - Мати нахмурилась. Ей это перестало нравиться. Как она сможет разгадать все тайны храма, если они такие сложные, а времени совсем мало?
- Милая, ты что, еще ничего не знаешь?
- Что? - тотчас насторожилась Мати. - Что я должна знать?
Жрица медлила с ответом.
- Вообще-то, - наконец, заговорила она, - тебе должны были сказать родители…
- Мой отец - хозяин каравана.
- А! Вот даже как!
- Он слишком занят, особенно во время остановок в городе, чтобы найти время на разговор с дочерью, не первый день живущей в повозке невест.
- А может быть, он и сам еще не знает… - пробормотала под нос старуха, словно говоря с самой собой. - Дамир - взбалмошная девчонка, даром что Хранительница.
Торопится с тем, что могло бы обождать, и медлит, когда, казалось бы, дальше откладывать некуда…
Мати слушала ее, приоткрыв от удивления рот и чуть отстранившись, будто боясь, что безумие старой женщины передастся и ей.
- Что, милая? - видя, как в состоянии, близком к ужасу, округлились глаза собеседницы, спросила жрица.
- Мне… Я… Наверное, мне следовало зажать уши, чтобы не слышать твоих слов. Но я думала, что ты отвечаешь мой вопрос, и… И, потом, я ведь не горожанка… - в конце добавила она, пожав плечами. На самом же деле ее сердце торжествовало: "Вот!