— Пожалуй, правильно, — задумчиво произнес Александр Николаевич. — Но как об этом узнать? Сам Бутенко о себе никому не рассказывает…
— Это-то и внушает тревогу. Надо заставить его разговориться, завоевать его доверие. Добейтесь этого. Поговорите с ребятами, пусть они приглядятся к нему.
А вечером я отыскал секретаря комсомольской организации Василия Гусарова. Он тоже был озабочен. Только что закончилось заседание комитета комсомола, на котором разбирался вопрос об усилении влияния комсомольцев на несоюзную молодежь.
— Вот что, Вася, — сказал я ему, — неплохо было бы провести тематический вечер… Такие вечера укрепляют чувство дружбы, товарищества… Обсудите с активом план, посоветуйтесь с воспитателями… Мне кажется, польза будет большая…
Через неделю во всех классах, в коридорах, даже в столовой, появились объявления:
«Во вторник состоится вечер на тему: «От Павки Корчагина — до Олега Кошевого».
На вечер пришли пятьсот человек — все учащиеся. Наш зал едва вместил всех.
Открывая вечер, Василий Гусаров сказал:
— Советский человек! Что может быть красивее этих двух слов. Каждый из нас произносит их с гордостью. Мы счастливы тем, что живем в великой советской стране, которая является знаменосцем мира во всем мире.
Молодежь нашей страны — ее слава, ее гордость. За книгой на полях, на стройках коммунизма, у станка — всюду трудится молодой советский человек. Он посвящает всю свою жизнь, все свои стремления делу коммунизма.
Вася говорил горячо, вдохновенно. И когда он закончил словами из письма комсомольцев и молодежи Советского Союза товарищу Сталину, зал разразился аплодисментами, да такими, каких здесь никто никогда не слышал.
На сцену вышел Вася Кирьянов в аккуратно выглаженных гимнастерке и брюках, в ярко начищенных ботинках. Весь он был какой-то торжественный, праздничный. Даже постоянно стоящий торчком чуб его на этот раз был приглажен, что немало удивило ребят, хорошо знавших старосту четырнадцатой.
— Я прочту, — начал немного глуховатым голосом Кирьянов, — отрывок из романа Николая Островского «Как закалялась сталь». Отрывок называется «Первые комсомольцы».
— Тише, — пронеслось по рядам, и все замерли в чутком внимании.
— «Сегодня удары по городку все настойчивее, все чаще… — читал наизусть Вася. — С высоты заводской трубы видно, как, припадая к земле, спотыкаясь, неудержимо идут вперед цепи большевиков. Они почти заняли вокзал. Сичевики втянули в бой все свои резервы, но не могли заполнить образовавшийся на вокзале прорыв. Полные отчаянной решимости, большевистские цепи врывались в привокзальные улицы…»
И перед затихшими ребятами встала панорама маленького украинского городка, который бойцы Красной Армии освобождали от петлюровских банд. Вот Сережа Брузжак вместе с красноармейцами участвует в штыковой атаке. А вот Павка Корчагин мчится на лихом коне вместе с лавиной конников, ударивших по дрогнувшей белогвардейской цепи… Голос Васи Кирьянова уже не звучал глухо, как прежде, он звенел, бился о стены, будто тесно было ему в этом просторном зале… Но вот васин голос сник на секунду, помедлил, и из этой паузы родился торжественный суровый мотив…
— «Смело, товарищи, в ногу, духом окрепнем в борьбе», — не говорил, а пел Вася.
И я не увидел, а скорее почувствовал, как сидящий рядом со мной белокурый Леша Артамонов, зашевелил губами, повторяя вслед за чтецом: — «В царство свободы дорогу грудью проложим себе».
Вася кончил. И пока зал аплодировал, пока Вася шел на свое место, на сцене появился уже другой чтец — Миша Сладков, из десятой группы. Словно продолжая боевую, революционную песню, он прочел стихотворение Маяковского «Комсомольская»:
Один за другим выступали чтецы. Они читали отрывки из книг, декламировали стихи, зовущие на подвиг. Я отыскал глазами Васю Бутенко. Он весь подался вперед, сжал ручки кресла и смотрел неотрывно в лицо чтеца.