— А кто его знает!
— А там всегда ездят?
— Зимой ездили.
— А сейчас, весной?
— Давно уж не ездили, мы сюда первые прорвались.
— А объехать нельзя?
— Никак.
Люда притихла.
Машина шла по извилистой долине, засыпанной камнями. Похоже было на то, что здесь великаны, дети великанов играли в войну, кидали друг в друга камнями, делали из камней крепости и баррикады. Великаны были, конечно, выше гор и сгребали эти глыбы в кулаки, как речную гальку.
Они, наверное, бегали друг за другом и, перепрыгивая через хребты, задевали их ногами, и горы осыпались…
Потом пошли холмы, уставленные рядами камней в унылом порядке, напоминавшем кладбище.
И неожиданно на повороте с холма глянул на Люду совершенно небывалый камень, искусно обработанный ветрами; в нем угадывались и глазницы, и изгибы рук, и крик раскрытого рта.
За весь день не попалось ни одного деревца, только камни, горы, пласты; застывшая в судороге земля… Люда пристально вбирала в себя все бегущее навстречу, подавленная этой безмолвно рассказанной историей потрясения земли… Сама себе она казалась все меньше и невесомее. Машина уже была спичечной коробкой… А Амир-бек! Точка… ее не увидишь в этом каменном океане! И призрачнее казались вся ее собственная жизнь, глупые надежды.
Да, она сама, затерянный где-то Колька, ее Амир-бек, Сашка с его машиной — все были маленькими, но тревожное ожидание, наполнявшее ее сердце, наоборот, становилось все больше и острее.
Сашку одолевали чувства другого рода. Он припоминал все обиды, которые претерпел от Чалина.
Пути Чалина и Сашки часто сталкивались. Взрывник и шофер не раз схватывались друг с другом, и все вроде бы из-за пустяков. Однажды Сашка должен был везти Чалина и груз взрывчатки в партию. Сашка только что вернулся из дальнего рейса и предложил Чалину для отдыха хватануть хотя бы чайку в чайхане на пути. Чалин не разрешил. Сашка божился, что они нагонят это время в дороге. Чалин заставил Сашку проехать мимо чайханы. Словом, Чалин любил подчинять себе людей, а Сашка не любил подчиняться.
В прошлом году, например, Чалин не позволил ему подвезти на базар киргиза с десятью баранами. Сашка уже начал их грузить, а Чалин влез в кузов, схватил барана за рога и выволок его. Сашка ему это припомнит. А горы ничуть не интересовали Сашку: зимой и летом одним цветом; ни травы, ни растительности… Разве это природа?
Амир-бек, который давно проснулся, тоже был недоволен. Ему хотелось слезть с колен матери, покрутить баранку, потрогать разные штучки, которых было полно в кабине. Но всякий раз как он протягивал к ним пальцы, мать совала ему в руку надоевшего резинового мишку, как будто он, Амир-бек, такой тупой, что должен бесконечно возиться с этим мишкой.
Так как Сашка демонстративно отставал весь день от колонны, в сумерках они оказались одни в какой-то степи.
— Скоро Кара-Куль, — сказал Сашка.
Вскоре фары нащупали в темноте кузова машин. Колонна стояла на дороге. Люда выбралась из кабины и, пошатываясь от усталости, подошла следом за Сашкой к машинам. Чалин и шоферы ходили около дороги и что-то искали. Видны были только огоньки их папирос. Степан Дорофеевич сидел у дороги, согнувшись, неподвижно, точно камень.
Чалин выругался в темноте и спросил раздраженно:
— Где же все-таки поворот?
— Давно не ездили тут, — оправдываясь, ответил ему голос Фокеева.
— Рази ночью разглядишь? — сказал Степан Дорофеевич.
— Вы же ездили! — повторил Чалин.
— Вы тоже ездили, — огрызнулся Фокеев, и Люда почувствовала, что все устали, а Чалин не понимает этого.
— Рази ночью разглядишь? — повторил Степан Дорофеевич.
Чалин вышел из темноты на дорогу, за ним следом брел Джурабай, почесывая заросшую щеку.
— Вы как бараны… можете ехать, только когда вам покажут, куда! — сказал Чалин, набрасываясь на неповинного Джурабая. — Сколько лет ездите и ни черта не помните!
Шоферы молчали; они стояли вокруг, глядя кто вбок, кто под ноги, и теперь уже все походили на камни.
Им просто хотелось передохнуть и еще больше, наверно, хотелось, чтобы Чалин поговорил с ними по-доброму, тихо спросил бы совета.
Чалин же считал, что знает «шоферню» и если на них не кричать, то и добра не видать.
— Бараны вы и есть, черт подери! — повторил он. — Не знаете — тогда едем. Едем! Я вспомню поворот. Мне дорого дело, не то что вам… Я поеду в первой машине, с Джурабаем. За мной Фокеев, затем Степан Дорофеич и Федотов. Предупреждаю, когда выедем на лед, ехать друг за другом на расстоянии двести метров, ни в коем случае не обгонять друг друга, не останавливаться! Ясно?
Все молчали.