— Кто-нибудь пытался поговорить с ним с позиции, так сказать, разума? — спросил Дивероу.
— Да, я пробовал сделать это сам. В довольно мягкой форме старался убедить его...
— Но успеха не добились, как я догадываюсь?
— Что мне сказать вам? Он напал на меня, что само но себе не укладывается ни в какие рамки!
— И вы хотите устроить в связи с этим настоящее судилище? Посол сообщил мне, что вы непреклонны в своем намерении... Процесс или бесконечные хаззераи!
— Что означает последнее слово?
— С иврита оно переводится как «затруднения».
— Вы не похожи на еврея...
— Так как насчет процесса? — перебил китайца Сэм. — Обвинение сводится к нападению на вас?
— О нет! Это несовместимо с нашей философией. Мы не чураемся физических страданий, поскольку только через борьбу и страдания человек обретает настоящую силу...
Лин Шу снова улыбнулся, но почему, этого Дивероу так и не смог понять.
— Генерал будет осужден, — продолжал китаец, — за преступления против нашей родины...
— Расширительное толкование реального поступка, — спокойно резюмировал Сэм.
— Все намного сложнее, — возразил Лин Шу, и улыбка исчезла с его лица, выражавшего теперь покорное смирение. — Ему инкриминируется варварское глумление над национальной святыней, которую можно сравнить с вашим Мемориалом Линкольна. Он уже, как вы знаете, сумел однажды выйти сухим из воды. На украденном грузовике врезался в статую на площади Сон Тай. И поэтому обвиняется сейчас в осквернении великих произведений искусства. Ведь статуя, на которую он наехал на грузовике, выполнена по эскизам жены председателя. И в тот раз не могло быть и речи ни о каких наркотиках. Его видели многие дипломаты. Наделал он шума на площади Сон Тай!
— Он заявит о смягчающих обстоятельствах.
— В случае с нападением на меня это вряд ли поможет.
— Понятно. — И хотя на самом деле Сэм ничего не понял, не было никакого смысла продолжать. — На сколько он тянет?
— Что значит «тянет»?
— Я имею в виду, сколько лет тюрьмы грозит ему?
— Приблизительно четыре тысячи семьсот пятьдесят лет.
— Что? С таким же успехом вы могли бы приговорить его к смертной казни!
— Жизнь в глазах нашего народа священна. Каждое живое существо может внести свой вклад в общее дело. Даже такой закоренелый преступник, каким является ваш империалистический маньяк генерал. Он мог бы принести много пользы, работая в Монголии.
— Подождите! — произнес Дивероу, повернувшись так, чтобы смотреть Лин Шу прямо в лицо.
Он не был уверен, но ему показалось, будто с переднего сиденья донесся металлический звук, какой обычно издает снимаемый револьверный предохранитель.
Сэм решил не думать об этом: так будет лучше, — и снова обратился к Лин Шу.
— Но это же идиотизм! — воскликнул он. — Подумайте, о чем вы говорите: четыре тысячи лет... Монголия!
Лежавший на коленях Сэма кейс упал на пол машины, и американцу снова послышался лязг металла.
— Давайте поговорим серьезно, — продолжал он, поднимая кейс и чувствуя, как его охватывает волнение.
— Законом предусмотрены наказания за совершенные преступления, — сказал Лин Шу. — И ни одно правительство какой бы то ни было державы не имеет права вмешиваться во внутренний порядок любой другой страны. Это непреложная истина. Хотя в данном, весьма специфическом случае возможны варианты.
Прежде чем ответить, Сэм сделал довольно большую паузу, наблюдая за тем, как хмурое выражение на лице Лин Шу медленно уступает место его прежней вежливой, но в то же время совершенно лишенной какого бы то ни было чувства улыбке.
— Могу я из сказанного вами заключить, — спросил он, — что речь может пойти о решении этого дела без суда?
— Как это — без суда? Каким образом? — снова нахмурился китаец.
— В результате компромисса. Ведь мы говорим именно об этом, не так ли?
Лин Шу позволил себе перестать хмуриться. Сменившая угрюмость улыбка была искренней ровно настолько, насколько Дивероу мог себе это представить.
— Если угодно, то да. Компромисс возможен, но при одном условии.
— При соблюдении которого, возможно, срок тюремного заключения в Монголии в четыре тысячи лет будет несколько сокращен?
— Не исключаю этого, если только вам удастся то, что явилось камнем преткновения для других. В конце концов, стремление к компромиссам у нас в крови...
— Я надеюсь, вы знаете, что говорите. Ведь Хаукинз — наш национальный герой.
— Как и Спиро Ейгару, майор! Ваш президент сам сказал об этом...
— И что бы вы могли предложить? Отменить процесс? Лин Шу перестал улыбаться, и Сэму показалось, что сделал он это намеренно.