Виночерпий понял, что такое быть воином. Он знал: больше — никто. Никто не сможет отомстить за произошедшее, за крах Государства и гибель всего, что было ему дорого. И в тот момент тень былой державы ожила — и отбрасывал её сам Лид.
— Мне отмщение! — неистовствовала железяка. — Мне!
Он бросился на Ричарда.
Тот, всё так же неумело улыбаясь, вытянул руки, пошамкал губами…
И глупо уставился на ладони свои, покрытые грязью и кровью. Силы его ушли. Или… нет, не ушли! Они просто остались там, во тьме! Мир всё-таки забрал частичку его души… Ричард смотрел — будто бы в первый раз — на ладони свои, смотрел странно и печально.
А железяка прыгнул. Кто бы мог поверить, что груда металла способна не то что прыгать, но хотя бы быстро двигаться, но Лид вновь удивил почтенную публику, как бывало не раз, в далеком-далеком мире. Чувствую себя погонщиком ванактова ипподрома, заходящим на последний круг, он сжался в пружину и распрямился, вложив все свои силы в это движение. Правая рука его была вытянута вперёд, левая крюком уходила в сторону, спина сложилась гармошкой. Даже безжизненное железо козырька шлема — и то едва не подёрнулось гримасой напряжения. Сейчас бы звёздочке вновь загореться, воспарить к неведомым высям, спастись из этого мира! Да только душа Ричарда вновь оказалась в доспехах — или оковах? — тела, из которых не так-то просто выбраться.
Магус не успевал даже взгляда оторваться от ладоней своих. Вот, ещё миг, совсем чуть-чуть, и металлический шип, торчавший из правой рукавицы, войдёт в сердце проклятого потомка мятежников. Серебряный ветер схлынет, и он, великий Лид, предотвратит новый стасис и установит вечный таксис-порядок.
Времени Ричарду хватило лишь на то, чтобы взгляд свой оторвать от ладоней и уставиться на острие трёхгранника, метившее прямо ему в сердце. Один удар, и звёдочка вновь запылает, взлетев к небесам, где давным-давно ждут её. А ещё крупица, крошечка, мельчайшая песчинка времени ушла на то, чтобы улыбнуться и посмотреть в чёрный провал шлема. И улыбка та, непобедимая своей верой в лучшее, в победу той звёздочки… Странная улыбка… Полная не гнева или торжества — печалью… Он заключил Ричарда в смертельные объятия… И…
И серебряный ветер подхватил в свои объятья обоих и вознес над утёсом. Нет, он не сверкал подобно той звёздочке, он ведь не мог! Но всё вокруг него дрожало серебром и пахло тюльпанами. Водоворот холодного света подхватил Магуса и схватил гигантскими ручищами Лида. Железяка, неподвижная, поднялась в воздух вслед за Ричардом. Последний из служителей ванакта, он замер, поражённый обрушившейся на него мощью. Что там пламенные смерчи, что там молнии — когда этот потомок мятежников сумел сотворить настоящее чудо, чудо, поборовшее силу.
Ричард запрокинул голову, точь-в-точь как в момент сотворения сложной волшбы, и… засмеялся. Он смеялся не торжествующе, как тиран, любующийся казнью врагов своих, и не как ученик, сдавший последний свой экзамен, и не как служка, возвысившийся в мгновение ока до царедворца. Ричард смеялся по-доброму, тепло и… тюльпанно, что ли. И сильнее прежнего стал потрясающий аромат прошлого, распространившийся повсюду. Сизые тучи распались, обратившись в ошмётки, и сквозь прорехи устремился яркий солнечный свет, озаривший Ричарда и Лида.
Магус, не прекращая смеяться, вновь взглянул на последнего из служителей Государства. И тот почувствовал, что наконец-то обрёл покой. Когда серебристые нити окутали чёрный металл, раздался звук флейты и возглас, а может быть, слово на древнем, певучем, позабытом языке. Но каждый, кто стоял на утёсе, понял, что оно значит…
— Свобода!.. — возгласил-выдохнул Лид. — Я иду к тебе! Я иду!..
Средь ярко блестевших серебристых песчинок затерялся жёлтый огонёк, устремившийся к небесам.
Ричард, кивнув собственным мыслям, плавно опустился на край утёса. Пошатываясь, точно поднявшийся впервые после долгой болезни, он побрёл мимо замершего Олафа и поднимавшегося с земли Рагмара, мимо бойцов армии, оставшейся без полководца. Никто не остановил его, никто не преградил путь: просто никто не в силах был пошевелиться. Магус шёл, порой спотыкаясь о трупы, задевая камни и приникшие к земле карликовые деревца. Он шёл в сторону восхода, где скрылся один из тех спасительных голосов, что подарил ему силы на победу. Самый глазастый — Рагмар — увидел тень, метнувшуюся со стороны леса к Ричарду. Она спешила, она бежала, раскрыв объятия.