— Не лезь, Олаф, это наше дело, — сквозь зубы произнёс Ричард, всё своё внимание обратив на Дельбрюка.
Тот выглядел помолодевшим — и это после стольких лет! Возможно, истерзанный десятками сражений и годами борьбы с миром Ричард выглядел старше своего учителя. Может быть, так оно и было. Ведь когда умираешь каждую ночь, каждое мгновение, впору состариться до срока. А Дельбрюк здесь, отгородившись от окружающего мира, сохранял себя в наилучшем состоянии.
— О Вас ходят легенды, учитель, — Ричард не отрывал взгляда от Дельбрюка.
И кто бы мог сказать, что за чувства бередят его душу? Злость на учителя, изменившего делу всей своей жизни и запершегося здесь? Зависть: ведь Магусу приходится тратить жизнь свою на разъезды по миру во имя заработка на книги, тогда как… А, ладно! Кто их поймёт, магов?
— Большая часть из них выдумана пьяницами, ещё половину переврали, об оставшемся даже я судить не возьмусь.
Дельбрюк улыбнулся точь-в-точь как в прежние годы. Легко так, отчего усики его несколько топорщились, мягко. Столько тепла прежде было в этой улыбке! Сейчас же — холод, и больше ничего.
— Зачем всё это, учитель? — Ричард обвёл глазами замковый дворик.
— Вы хотите узнать, зачем эта клетка? Для мира, мой дорогой ученик, для мира. Я сковываю мир внутри меня. Хотите заглянуть?
Рудольф сделал шаг вперёд, а Ричард двинулся ему навстречу.
Они остановились в полушаге друг от друга. Ричард поднялся на цыпочки: только сейчас Олаф понял, что ученик ростом ниже учителя. Быть может, ростом мага измерялся талант… Хотя Везучий страстно надеялся, что Магус будет посильнее Дельбрюка. Иначе им несдобровать! Ведь Рудольф…
— Загляните в мою душу, Ричард. Если, конечно, не боитесь, — от этой улыбки лапы мороза расползались по коже.
И Ричард заглянул… И отшатнулся. Он увидел там тьму. Но тьму — живую, клокочущую… Души у Рудольфа больше не было: она погибла в боях с миром, и только безумье кое-как защищало Дельбрюка. А то, что он был безумен, ученик понял очень быстро. Рудольф был… другим, совсем другим. Он уже больше не был тем мудрым учителем, оплакивавшим каждую смерть своих учеников. Теперь он выстроил из собственных грёз замок и придал ему видимость жизни. Но — только видимость. На большее маги не способны. Ведь сражающийся с миром, с самой природой, не сможет призвать их на помощь в своём трудном деле.
Ричард отшатнулся. Он, единственный, понял. Понял то, чего другие понять не смогли, сколько не бились над загадкой Безумного мага, невесть откуда взявшегося в здешних местах лет пять назад.
— Вы поняли, мой дорогой ученик, — нет, тепла в той улыбке не появилось, была только тень его.
На большее Рудольф был просто не способен, а потом можно было считать эту улыбку самой счастливой за прошлые годы.
— Вы поняли, мой дорогой ученик…
Он понурил голову, великий маг, скрывшийся здесь, чтобы спасти мир от самого себя.
— Вы сами захотели уйти, учитель? Чтобы закрыть остальных от того, что станется с Вами? — Ричард говорил это с жалостью и участием.
— Да, Вы поняли…
Рудольф бросил взгляд на орка и наёмника. Он узнал Олафа и кивнул ему в знак приветствия. В Дельбрюке осталось многое, очень многое от прошлых лет. Только одного не было: души. Она была уничтожена миром. Но так ли это плохо? Ведь многие люди не верили в душу… Разве может быть плохо от исчезновения того, что вообще не существует? Но душа у Рудольфа была. Когда-то.
— А теперь я не чувствую. Вечерами — если это так можно назвать — я хочу броситься с вершины той башни. Последнее, что во мне теплится — это моя воля. Я не могу сдаться. Иначе мир проникнет в мой разум, сломит его и подчинит себе. А потом… А потом Вы сами знаете, Ричард, многие легенды о полыхавших неделями, месяцами, годами пожарах. «Города выгорали, пылая призрачным огнём, и не было спасенья ни над землёй, ни под землёй от этого ненастья. Мир избавлялся от заразы — людей. И Палач зорко следил, чтобы ему этого не удалось окончательно. Но сам же Великий хранитель страстно желал, чтобы как можно больше городов и селений выгорело от магического пожара». Помните эти строки, Ричард?
Дельбрюк вновь улыбнулся. Осколки льда — вот чем были его улыбки.
Конечно же, Ричард помнил строки «Осени Хэвенхелла» Эйка Ёханки. Злая хроника — и правдивая. Её зубрили все подмастерья, чтобы знать, кто творил магию до них.
Ричард помнил — и потому он понял. Лучший ученик, он знал, что ему никогда не превзойти учителя — и что даже от поражения самого Магуса может сгореть целый континент. Такова была цена таланта. А ещё… Он бы радовался, если бы радость была холодной как воды из полыньи, каждому погибшего от его рук живому существу. Так мир отвечал за удары по себе. Чем сильнее маг — тем сильнее удар. Но удар приходит после. А потому каждый маг на склоне лет гадал, как же ему суждено бороться?.. И как ему суждено пасть в сражении с миром?..