И боль…
И крики…Мама…Мама…Мама!!!
Мировая тьма стучалась в душу. Дикие барабаны войны стучали в висках, не давая покоя. Звон их становился все громче, отчего голову пронзали иглы страдания.
Он уходил.
Ричард сражался изо всех сил, собравшись с мыслями и направив последние остатки жизни внутри себя. Тонкий панцирь, возведенный им вокруг самого сердца, еще держался, держался, – из последних, таких крохотных и жалких сил.
И крики…И боль…Огонь…Везде горело. Пламя подбиралось к мальчику, грозясь вот-вот заключить в смертельные объятья. Мама!..
Ричард сжал челюсти до зубовного скрежета. Струек крови, шедших из-под ногтей сжатых в кулак рук, он уже не замечал. Мир уменьшился до размеров маленького такого мальчугана, совсем ребенка. Робкий и слабый, он шел в потемках в поисках своих родителей. Они звали, кричали ему…И ему становилось больно, очень больно…
***
– Вы знаете, Ричард…
Дельбрюк сложил пальцы домиком. Он расположился в любимом кресле. По стеклу стекали капли. Водяные змейки играли на окне. В комнате царил полумрак: только одна свеча горела – да и то из последних сил. Фитилек едва тлел, давая последний свет. Но сейчас это было неважно. Намного важнее для Ричарда были слова Дельбрюка, такие редкие слова, шедшие из самого сердца мудрого учителя.
– Вы знаете, Ричард, что самое главное в жизни? – уставившись в пустоту, спросил учитель.
Ричард, расположившийся в кресле напротив, ждал продолжения. Дельбрюк любил начинать разговор с вопросов…кхм…которые не требовали ответа, а точнее, ответы на которые давал сам учитель. Ричард с удивлением узнал, что в Лефере такие вопросы стали зваться дельбрюковым. О, если бы ему довелось выведать, за что Дельбрюка запомнят леферцы, годами искавшие и находившие помощь у чудаковатого педанта…
Но этот вопрос не был дельбрюковым. Учитель долго ждал ответа от Ричарда, и, не дождавшись, с укоризной вопросил:
– Ну так что же самое главное в жизни, Ричард? Как Вы считаете? – приподняв правую бровь, обратился Дельбрюк.
– Самое главное в жизни? – чувства Ричарда смешались. В голове проносились сотни ответов…Но…
Крик. И слезы…Мама…Мама!!!
– Чтобы семья была с тобой…И чтоб все были живы…И счастливы…– поджав губы, с вызовом ответил Ричард.
Дельбрюк вздохнул.
– А я ждал ответов о смысле жизни, о его поисках…О знаниях и богатстве…– Дельбрюк поднял взгляд на Ричарда. – Что же это за мир, в котором дети так быстро взрослеют?..
***
– Добро пожаловать в наш замок, добро пожаловать! – звуки торжествующего голоса де Местра пробудили Ричарда от дремы воспоминаний. Мир расширился – до пределов залы.
Слуги выстроились по обеим сторонам от дверей. Нещадно чадили факелы, от дыма которых легкие Ричарда аж зачесались. Он зашелся в кашле, болезненно отдававшем в сердце. Слуги, поддерживавшие его под руки, заволновались: их отстранил Олаф, не доверявший местным. Он подхватил друга под руки. Через мгновенье рядом оказался Рагмар, вставший по другую сторону. Сразу стало легче. Конхобар бочком-бочком, незаметно…А, да что там – незаметно! Этакая глыба разве может стать незаметной? Герой Альбы просто заслонил собой Ричарда. Ну так, на всякий случай. Ему здесь не нравилось, прямо-таки демонически не нравилось.
Отряд оказался в зале, видимо, служившей приемной и пиршественным чертогом одновременно. В обычное время в центре стояли столы, но сейчас они были придвинуты к стене. К самому потолку, между двумя гигантскими балками, был прибит щит. Ричард никогда прежде такого не видел. Прямоугольный, слегка согнутый, с железным умбоном посередине. От этого умбона к краям шли металлические змейки-молнии.
– Фамильный герб. Наша семья долго, очень долго хранит эти земли, – с гордостью произнес барон. На единое мгновенье из голоса его пропало волчье нетерпенье, сменившись медвежьим терпеньем. – И мой сын приемлет сей долг. Сын мой! Сын! Ожиданию конец!
Олаф не был бы Везучим, не потянись свободная к оружию. Он дал знак Рагмару, и, поддерживая Ричарда, они сделали шаг назад, прижавшись к побеленной стене. Так им было спокойнее. Конхобар же остался на месте. Он внимательно следил за происходящим во все свои пять зрачков.
Через дверь, что была прорублена в правой – от входа – стене, в залу вошел юноша лет восемнадцати. Он очень сильно походил на барона внешностью. Те же гладкие темные волосы, вытянутое, острое лицо, напоенное звериной уверенностью, пружинистая походка, горделивая осанка. Он был облачен в простую рубаху до пят, подпоясанную черным как смоль ремнем. Сделав ровно пять шагов, он застыл посреди комнаты, оказавшись между дверью и гербом.
– Его принесли, – барон кивнул на сундук, поставленный слугами у ног сына. – Настало время для обряда.
– Прямо как у нас…когда посвящают мальчиков в воинов…– едва слышно произнес Рагмар.
– Да только у нас никто так не посвящает, – еще тише ответил Олаф.
Казалось, что говорит он на грани слышимости, но голос его пронесся по зале от края и до края. Стало очень зябко: загуляли сквозняки. Пламя факелов, атакуемое ветром, принялось мерцать. По стенам запрыгали тени.
– Благодарю, отец. Я давно ждал этого. Я докажу, что достоин этой части. Я – а не проклятый трус, имя которого будет предано забвенью на столетия, а жизнь его покроется покровами молчанья…
Ричард смутно припоминал подобную речь в прочитанном когда-то волшебном романе. Волшебном в том смысле, что главным героем там выступал волшебник. Что до его качества, то здесь можно было бы подобрать какое угодное слово, кроме начинавшихся на "вол…".
– С трусом я еще поквитаюсь. Слуги, приступайте к делу. – Барон повернулся к застывшим у стены наемникам. – Вам выпала честь присутствовать на священном действе нашего рода. Мы очень, очень долго ждали…
Ричард подумал, что "очень, очень долго" – это действительно невероятно долго, десятилетия, а то и века.
Крышку подняли…
Сердце Ричарда сжалось. Мириады хладных иголок начали рвать его на части. Магия! Здесь – магия! Она шла прямо из сундука! Не может быть! Как он мог не почувствовать этого раньше? Невероятно!
Слуги подняли доспехи. Из сочленений пробивался желтоватый свет, который порой можно увидеть на болотах. Он все усиливался, заполняя собой комнату.
– Пора делать маневр на Лефер, – прохрипел Олаф едва слышно, а потом добавил, в полный голос. – Барон, мы очень рады, что нам оказана подобная честь, но мы не хотели влезать в священные тайны Вашего рода, а потому…
Де Местр резко повернулся.
В глазах его полыхало точно такое же желтоватое пламя.
– Идите, если сможете, – и он пожал плечами.
Дверь с грохотом закрылась. Щелкнул упавший запор. Упавший с той стороны. Двери в соседние залы закрылись полвздоха спустя. Рагмар зарычал. Орки встречали опасность с широко открытыми глазами и радостными воплями-рыком. Пусть приходит, кровавая подруга! Уж зеленокожие знают, как с нею обращаться!
Ричард прижал ладони к сердцу. Душа рвалась наружу, желая навсегда покинуть бренное тело.
И плач…И крики…И боль…Мама…Мама!!!