Служанка удалилась, и, пока она отсутствовала, несколько других рабынь быстро убрали остатки ужина со стола. Ливи только ахнула. На нём появились десерты и фрукты, которых девушка, даже будучи принцессой не пробовала, а назвать смогла лишь шербет, лукум с орехами, виноград, халву, яблоки в карамели, арбуз и дыню.
Брайдс поймал восторг Экливены, и ему как-то радостно стало от осознания того, что его жене всё, к чему он привык, весь этот мир, нравился. Ливи приняла его дом, она захотела, чтобы он стал ЕЁ домом.
В дверь постучали, и после повелительного «Войдите!» к графу просеменила та самая рабыня, держащая в руках нужную господину коробку.
Агат встал, приняв её из рук служанки. Все притихли, уставившись на него.
– Госпожа Экливена! – начал граф, обратив на себя внимание супругов. – К сожалению, я не догадался о том, что Брайдс именно сейчас приведёт к нам свою жену. Поэтому у меня нет особого брачного подарка для вас. Но у меня есть то, что я хранил для женщины, удостоившейся стать спутницей жизни этого человека! Все знают, что я отношусь к Брайдсу как к своему брату. Поэтому этот дар по праву должен принадлежать его супруге!
И после этого граф торжественно показал всем, какой подарок хотел вручить он Экливене. Все замерли в восхищении: в коробке, на бархатной подушке лежало ожерелье удивительной красоты. Да, оно не было вершиной ювелирной работы, но изящность плетения, этих тонких и кажущихся хрупкими золотых веточек, на конце каждой из которых сиял бриллиант, не оставляло сомнений насчёт мастерства его создателя. Это украшение можно было надеть на любое мероприятие: оно подходило к любому наряду.
– То, что я хочу вручить вам, Экливена, – продолжал Агат, – сделали лучшие ювелиры для моей родной, но, увы, погибшей лет десять назад сестры. Это было её любимое ожерелье. И я сохранил его, чтобы когда-нибудь передать жене моего друга, Брайдса, кем бы она ни оказалась. Носите его с достоинством, понимая, что вы заменили сестру Графа Мальхарского.
Виновник торжества, наблюдая за реакцией его жены и гостей, внутренне сиял от счастья. Граф никогда не льстил ему настолько. Родственные узы в Мальхаре почитались выше каких-либо других. А украшение умершей дочери или сестры, подаренное женщине, либо оружие почившего сына или брата, подаренное мужчине, означало, что тот, кому подарили это, является для дарителя тем родственником, каким был тому умерший хозяин. А ещё, украшение бывшей жены вдовца, подаренное незамужней женщине, означало предлог к неофициальному союзу….
Экливена смущённо встала со своего места и прошла к Агату мимо притихших людей. Эта часть обычаев Востока ей была известна. Да, некоторые взгляды на вещи погибших любимых людей у них были различны. На Западе одни что-то оставляли на память об умерших и никому не давали. Другие выбрасывали всё, чтобы не пробудить горькие воспоминания об утрате. Но не дарили ничего из имущества родственников, чтобы новые хозяева не напоминали об их смерти. Но это не Димелисс, это Мальхара, здесь всё по-другому.
– Благодарю вас. И мне очень жаль вашу сестру…– кажется так надо было отвечать. Ливи уже запуталась в правилах дипломатического разговора, особенно после свободных бесед и выпитого алкоголя.
Брайдс недовольно посмотрел на свою неопытную супругу: её нерешительность могла граничить с отказом, а отказываться от такого дара ох как невежливо! Но граф лишь рассмеялся:
– Ничего. Все мы когда-то умираем и встречаемся после смерти, нечего из этого трагедию делать. Ну же, не стесняйтесь, наденьте это ожерелье!
И Экливена надела. Казалось, её лицо специально было создано, чтобы данное украшение так подходило к его чертам, как никакое другое. Женщины в благоговейном восторге уступили ей место, когда Ливи вернулась в свою часть стола. Она изумлённо осматривала новую вещичку.
После этого ужин закончился быстро, но граф решил порадовать супругов ещё одним представлением этим вечером.
***
Девушка вслед за Брайдсом вышла на парадное крыльцо дворца. Раздался цокот копыт, и к ним подъехала открытая повозка, запряжённая тройкой чёрных лошадей. Сам Агат сидел на козлах. Он дружественно махнул головой, приглашая супругов сесть.
Они выехали за пределы стен графского дома. Над городом было уже темно, чёрное небо сияло миллиардами звёзд, и столица вторила ему своими яркими огнями. Да, ночная Мальхара была красива, красива непривычной красотой, удивлявшей Экливену после строгого и закованного в каменные стены Димелисса.