3
Карательный отряд есаула Веселова насчитывал около сотни человек, среди которых было немало разжалованных за различные преступления офицеров, унтер-офицеров, вахмистров, урядников. Они в основном беспробудно пьянствовали, не слушали ни чьих приказов. Все ждали, что вот-вот крутой и скорый на расправу атаман отдаст приказ всех их во главе с Веселовым поставить к стенке. Но тот чего-то медлил. Более того, незадолго до Нового года он отдал распоряжение отряд из прифронтовой полосы отвести в тыл и будто бы невзначай каратели, не дойдя до места назначения, остановились неподалеку от расположения армейского обоза. Так же, вроде бы случайно, лагерь беженцев и та часть обоза, которая усиленно охранялась, где размещались возы с боеприпасами, продовольствием и фуражем... они оказались разделенными и находились в десяти верстах друг от друга. Таким образом, отряд Веселова оказался рядом с беженцами, охрану которых осуществлял бывший ВРИД начштаба штабс-капитан Сальников с полутора десятками легкораненых казаков...
В степи зимой частенько случаются бураны. Бурной выдалась и новогодняя ночь. Неделю перед тем стояла оттепель, но где-то к вечеру 31-го декабря повалил снег и подул порывистый восточный ветер, закрутивший снежную круговерть. Полина с семьей Хардиных находилась в их походной юрте-кибитке. С приближением двенадцати часов ночи разлили шампанское. Пили за новый 1920-й год, за то чтобы он стал более счастливым, чем уходящий, ну и, конечно, за тех, кто с оружием в руках наперекор судьбе и всем невзгодам противостоят большевикам. Полина не пила, лишь когда пили за Ивана, она чуть пригубила. Врач из армейского госпиталя, у которого она консультировалась, категорически запретил ей всякое спиртное... В соседних повозках и палатках беженцы всяк по своему пытались отпраздновать Новый год. Начальник лагеря штабс-капитан Сальников, тоже встречал праздник со своими женой и дочерьми. Подчиненные ему караульные не захотели мерзнуть на улице, и, спрятавшись в возу с сеном, распивали припасенный самогон. Лагерь фактически никто не охранял. Да и как предвидеть, что для беженцев, находящихся в глубоком тылу Семиреченской Армии, где совсем недавно до основания выжжена красная зараза и никаких партизан просто быть не могло... Что смертельная опасность для них исходит на этот раз вовсе не от красных.
Веселовцы пьянствовать начали еще с полудня. Новый год встретили стрельбой, дикими криками и залихватским свистом. Арапов сквозь толщу метели посматривал в сторону лагеря беженцев, располагавшийся всего в полутора верстах. И когда один из "соратников", перехватив его взгляд, вожделенно крикнул:
- Эх, сейчас бы еще баб пощупать-помять!
Арапов с готовностью поддержал:
- Не плохо бы... А что братцы, не сходить ли нам в гости, чем вхолостую самогонку жрать. Может там найдутся такие, кому скучно Новый год одним встречать!?
Кто-то попытался отговорить, кто-то отказался, но с полсотни охотников набралось. Каратели без оружия не ходили никогда, привычно захватили его и на этот раз. Есаул Веселов лежал мертвецки пьяный, но это ничего не меняло, даже если бы он был трезв, удержать бы никого не смог. Эти человекообразные существа в таких ситуациях повиновались только животным позывам своего организма. Да, они боялись атамана, но спиртное заглушило и этот страх, к тому же и шли-то вроде бы с мирными намерениями, разделить новогоднее празднество со скучающими без мужчин женщинами, коих в обозе пруд пруди.
Пьяная орава беспрепятственно вошла в лагерь, стреляя в воздух, размахивая револьверами и бутылками с самогоном. Переполошив всех, они разбрелись по повозкам, палаткам, шатрам, юртам, бесцеремонно вторгаясь в компании, где большую часть составляли женщины. Их где принимали, где отвергали... Арапов искал конкретных людей - семейство купца Хардина. И цель бывший хорунжий преследовал вполне определенную - он знал наверняка, у купца есть деньги, большие деньги. Он уже давно сообразил что с "белым делом" кончено, а раз так, то с его "заслугами" оставаться в красной России равносильно самоубийству. Значит надо уходить за кордон. А там без денег делать нечего. К дочери Ипполита Кузмича у Васьки имелся и личный счет - ее он считал основной виновницей своего разжалования. Именно Лиза, когда расследовали убийство совершенное им на балу, и свидетели-офицеры из чувства солидарности стали его всячески выгораживать, а многие барышни просто испугались свидетельствовать против него... Так вот, именно Лиза дала исчерпывающие показания. Потому мстительный Арапов вынашивал план, как сразу "прихлопнуть" двух зайцев. Ему нужна была паника в лагере беженцев, под прикрытием которой он и намеревался сотворить свое черное дело. Для этого он добыл у провиантского вахмистра, с которым имел "дела", сбывал ему награбленное в карательных "экспедициях"... Так вот, он закупил много самогона и с его помощью "подготавливал" сотоварищей, сам лишь притворяясь пьяным. В нужный момент он подбил их идти в лагерь беженцев, где нетрезвые, привыкшие к насилиям каратели должны показать себя "во всей красе". Разыскать походную кибитку Хардиных было несложно, у них у одних из немногих сверху имелась небольшая труба от печки-буржуйки, из которой тянуло сбиваемым ветром на сторону дымком. Арапов постучал в дверцу. Когда ему открыли, довольно вежливо попросил разрешения войти...
Здесь встречали праздник в семейном кругу, отец, мать, дочь и Полина, тоже фактически родная. Своих молодых приказчиков, выполнявших сейчас обязанности возниц, и горничную Ипполит Кузмич отпустил встречать Новый год, кого к друзьям, знакомым, кого к девицам, с которыми они успели познакомиться, либо в пути, либо знали еще по Семипалатинску. Все способствовало осуществлению замыслов Васьки, семья купца вся в сборе и без посторонних... почти. Это почти означало, что Арапов никак не ожидал увидеть тут же и Полину. Не показав и тени колебаний, Васька по прежнему вежливо обращался к хозяевам, припоминая уроки этикета, когда-то преподаваемые ему в кадетском корпусе:
- Милостивый государь и милостивые государыни, не соблаговолите ли вы пригласить к своему столу и очагу бедного, замерзшего казака? А то я Бога молю, хоть кого-нибудь знакомого встретить. И вот, какое счастье, Ипполит Кузмич, Антонина Власьевна, Елизавета Ипполитовна, и даже вы здесь, Полина Тихоновна... честь имею. Соблаговолите, ради Христа... О, гляжу у вас даже шампанское имеется. Кажется, сто лет не пил шампанского, вкус позабыл, только помню, что-то неземное...
Хардин был крайне смущен. Он, конечно, слышал пальбу и крики с улицы, но не обеспокоился, и успокоил женщин. Он подумал, что в лагерь прибыли фронтовики, отпущенные на Новый год в семьи, и теперь вот они, таким образом, сигнализируют о прибытии своим родственникам. Но, увидев Арапова и отлично зная, где в данный момент "служит" сей тип, купец понял, что за "фронтовики" пришли в лагерь. Тем не менее, он не решился отказать бывшему хорунжему, помня еще по осени 18-го года, когда тот был вхож в их дом, его буйный норов и несдержанность.
- Ну что ж, прошу... присаживайтесь, откушайте с нами, выпейте, Василий Васильевич,- миротворческим тоном пригласил непрошенного гостя к столу Ипполит Кузмич.
Несмотря на гудящую от березового пламени печь внутри кибитки было довольно прохладно, так как ветер задувал во все щели и за столом женщины сидели в накинутых на плечи шубках. До того довольно оживленная беседа с появлением Арапова прервалась, и воцарилось напряженное молчание. Тем не менее, бывший хорунжий вроде бы проявлял самые мирные намерения. Он расстегнул свой полушубок, снял папаху, предварительно стряхнув с нее налипший снег, перекрестился на образ, взял поданный хозяином бокал с шампанским: