- К товарищу Бахметьеву.
Хозяйка провела гостя, оказавшегося сравнительно молодым парнем, к постояльцу. Это оказался посланец из Зыряновска от тамошних подпольщиков. Он рассказал, что на зыряновском руднике волостная милиция установила крайне жёсткий режим. Ищут и арестовывают попрятавшихся коммунистов и сочувствующих, и если в ближайшее время не сколотить боевую организацию их всех переловят поодиночке. На вопрос Бахметьева:
- Чего же ждёте?
Посыльный ответил довольно грубо:
- Чего ждем... Не хотим чтобы нас безоружных постреляли, да тут же и в землю закопали, а нашим бабам подолы задрали да плетьми пороли. Оружия то у нас нету почтишто и патронов!
Это был упрек Бахметьеву, как руководителю подполья сразу двух уездов и усть-каменогорского и змеиногорского, которые хоть и принадлежали к разным областям, но настолько глубоко вклинивались своими границами друг в друга, что отдельно жить фактически не могли. И в самом деле, полгода он почти ничего не делал, выживал, выжидал. Ему не могло не стать немного совестно... но с оружием зыряновцам он мог помочь только так:
- Вы установите связь с Грибуниным, бывшим председателем питерских коммунаров, он осел где-то недалеко от вас. У него должно быть спрятанное оружие.
- Да ходили к нему, тот ещё гусь. После того, как их коммуну разогнали, он домишко в деревне прикупил, да там же на токарном станке детальки к плугам да сеялкам точит. Когда отыскали его, и насчёт оружия спросили, говорит, нет и не было у них никакого оружия. А другие коммунары, что там по деревням разбрелись, говорят, врёт, сховал он его куда-то со своими прихвостнями, а может уже и продал, или казакам сдал. Они ему, многие, ни на грош не верят, всегда, говорят, был он с гнилым нутром, всё под себя грести норовил, и сейчас, вроде, большую часть артельных денег себе захапал. Да и на других коммунаров надежда тоже слабая, живут со своими бабами и ребятишками у мужиков-новосёлов на огородах в землянках, или за печками, работают у них же и рады радёшеньки, что с голоду не мрут. Плуги с боронами починяют, а с белыми воевать и не думают. Вот те и революционный авангард пролетариата, питерский рабочий класс...
Через три дня после этого разговора Бахметьев напросился у своего страхового начальства в командировку в Бухтарминские волости. Но отправиться туда смог только после Нового Года, когда встал зимник на замерзшем Иртыше. В январскую стужу на попутных санях он меньше чем за сутки добрался до Бухтарминского края, официально для страхования имущества тамошних крестьян, а на самом деле искать следы оружия, привезенного питерскими рабочими. На второй день, страховой агент объявился в деревне Снегирево и постучал в избу, дверь которой открыла остролицая маленькая женщина со злым проницательным взглядом....
То, что бывший председатель коммуны совсем не рад видеть "страхового агента", Павел Петрович определил сразу по выражению его лица. Они уединились в маленькой комнатке оборудованной под мастерскую, в которой стояли токарный станок, тиски, стол на котором были разложены слесарные и столярные инструменты. Бахметьев дипломатично начал не с упреков, а напротив с похвалы:
- А вы, Василий Степанович, молодец, вон как хорошо устроились. Сразу видно настоящего рабочего человека - нигде не пропадет.
Но Грибунин на дружеский тон не "купился". Он догадывался, что Бахметьев приехал по его душу, скорее всего, по жалобе зыряновцев, сотрудничать с которыми он наотрез отказался.
- Господин Бахметьев, говорите прямо, зачем вы пожаловали, нечего ходить вокруг да около,- грубо осадил гостя Василий.
- Ну, зачем же так, Василий Степанович? Господин? Разве мы с вами уже не состоим в большевистской партии, и не являемся товарищами? Тем более вам, лично знакомому с товарищем Лениным, это совсем не к лицу,- не зло пожурил собеседника Бахметьев.
- Перестаньте. При чем здесь мои знакомства? Ну, хорошо, пусть будет товарищ. Так что же вы от меня хотите, товарищ Бахметьев?
- Мне от вас!?... Помилуйте, вы же в курсе, что я являюсь координатором всего коммунистического подполья в уезде. Так что если вы ещё считаете себя членом партии, то такой вопрос слышать от вас весьма странно. Вы встречаете мня как весьма нежеланную персону, хотя всё должно быть как раз наоборот... Ну, да ладно, не будем ссориться. Одной из моих обязанностей является доведение до коммунистов последних событий в стране, положение на фронтах. А вы ведете себя так, будто это вас совсем не интересует. Кстати, вы в курсе, что было покушение на товарища Ленина?
- Что... на Ленина!? Он жив?- Грибунина явно потрясло это известие.
- Жив. Это ещё в августе случилось в Москве, после митинга на каком-то там заводе. В него трижды стреляли, эсеры. Сейчас он уже поправляется. Отстали вы товарищ Грибунин от жизни.
- Действительно... живем здесь, как в консервной банке закупоренные, ничего не слышим, ничего не знаем,- взволнованно ерзал на своей табуретке Василий.
- А про это, во всяком случае здесь, кроме вас и знать никому не надо, ну разве что самым надёжным и не болтливым товарищам сообщите,- Павел Петрович дал понять, что по-прежнему доверяет Грибунину.
- Понимаю вас... А как вообще обстановка... на фронтах? - осторожно осведомился Василий.
- Вот этого вопроса я ожидал от вас прежде всего. Хотя мои сведения тоже довольно скудные, но кое что сообщить могу. Вы о казни бывшего царя и всей его семьи в курсе?
- Про то от казаков слышал. Это-то зачем было делать? Он же и так не опасен был, он же сам отрекся,- явно осуждал такие действия Василий, в то же время, приглядываясь к Бахметьеву, как тот отреагирует на его реплики.
Но тот неожиданно поддержал:
- Да, вы совершенно правы, излишняя, ничем не оправданная жестокость, бросающая тень на всё наше дело. Помните, я вам при первой нашей встрече говорил, что родом с Урала и некоторое время работал в Екатеринбургском Совдепе. Вы же, наверное, и по Питеру знаете, что в центральных органах партии, в ЦК, Совнаркоме немало товарищей еврейской национальности. В екатеринбургском Совдепе их тоже было довольно много. Надо прямо сказать, большинство из них дельные, преданные делу партии большевики, но встречались и такие, что прямо горели желанием расквитаться за унижения их и их предков. Председателем ВЦИК сейчас Свердлов, я его знаю, он тоже родом с Екатеринбурга. Я не сомневаюсь, это он санкционировал расстрел, и руководили расстрелом евреи, Юровский, Голощёкин. Насколько мне кажется, они сами в нашу окончательную победу не верят, вот и поторопились местью себя хотя бы потешить, раз уж им царская семья в руки попала.
- Товарищ Бахметьев, вот хочу вас спросить,- по тону чувствовалось, что Василий всё более проникается доверием к собеседнику.- Вы, я вижу, человек образованный, наверное, где-то учились, не одну начальную школу кончали?
- Вы хотите спросить, раз я образованный, то наверняка из каких-нибудь дворян или буржуев?- улыбнулся в свою жидкую бородку Павел Петрович. И по тому, что этот вопрос смутил Василия, понял, что попал в точку.
В перегороженной на крошечные спальню и гостиную старой избёнке потрескивали дрова - печь топили почти постоянно, так как и рассохшиеся рамы, и промёрзшие в инее углы "дышали" холодом. Дети, которых по вечерам Лидия заставляла заниматься, уча их по памяти словесности, арифметике... Они сейчас притихшие сидели поближе к теплу, чтобы не мешать отцу разговаривать с очень важным гостем. Дверь в пристройку плотно затворена, и потому тепло от печки туда уже давно не поступало, но собеседники настолько увлеклись и, казалось, не замечали, что помещение выстывает.
- Я, товарищ Грибунин, как и вы пролетарского корня. Мой отец был рабочим-литейщиком, а вот меня, не желая чтобы я, как и он мучился на заводе, после полного курса начальной школы в земскую учительскую семинарию определил. Потому я сам учителем стал, сначала в начальной школе, а потом окончил учительский институт и уже в женской гимназии русский язык преподавал. Много читал Маркса, Бакунина, Плеханова, статьи Ленина.
- Понятно. Моя жена в Питере как раз женскую гимназию закончила. Так она о своих учителях нехорошо отзывается.